Красное крещение

Красноармейцы скинули два якоря с палубы и отцепили буксирный трос.

Катер, освободившись от груза, легко и свободно развернулся и подошел к борту баржи.

Красноармейцы перебрались с баржи на буксир, и катер направился вверх по течению обратно в город.

34

Вода в трюме баржи поднималась все выше и выше. Монахини стояли уже по колено в воде.

— Давайте, сестры, пропоем панихиду, — произнесла каким-то отрешенным от всего земного голосом игуменья Евфросиния.

— По ком, матушка, будем петь панихиду? — спросила дрожащим голосом сестра Иоанна.

— По нам, дорогие мои сестры, по нам, — как будто в спокойной задумчивости произнесла настоятельница. И уже ласково, повернувшись к сестрам, сказала: — Не бойтесь, сестры мои, не бойтесь, мои дорогие невесты Христовы. Мы с вами идем к нашему Жениху, а Он идет к нам в полуночи, чтоб увести нас туда, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная.

Водную гладь реки прочертила яркая лунная дорожка, проходя недалеко от одиноко стоящей посреди русла баржи. Степан что было сил греб веслами, направляя к ней лодку. А над водной гладью звучали печальные стихиры панихиды: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть...»

Все выше и выше поднималась вода в трюме баржи. Все отчаяннее и отчаяннее греб веслами Степан. Все звонче и звонче звучали голоса монахинь: «...восплачите о мне братие и друзи, сродницы и знаемии: вчерашний бо день беседовах с вами, и внезапу найде на мя страшный час смертный, но придите вси любящие мя, и целуйте мя последним целованием...»

35

Брезжил ранний рассвет. Степан видел, как баржа, затопленная уже наполовину, вдруг начала медленно крениться на один бок. Ясно, что ему не успеть, но Степан из последних отчаянных сил продолжает грести. С баржи до него доносятся слова песнопения: «Со святыми упокой, Господи, души усопших раб твоих...» Степан поднимает молитвенный взор к небу. «Боже Всемилостивый! Помоги, дай мне их спасти. Ну что Тебе стоит, Господи».

На небе собираются тучи, и начинает накрапывать дождик. Баржа все быстрее уходит под воду. Над водою разносится пение: «Вечная память, вечная память, вечная память...» Степан отчаянно бьет веслами по воде. Пения уже не слышно, баржа ушла под воду.

Степан подплывает к тому месту, где еще недавно стояла баржа, и некоторое время тупо смотрит на воду, которая вздымается большими пузырями. Затем скидывает с себя куртку, берет со дна лодки железный штырь и ныряет в воду. Он плывет под водой к затонувшей барже и пытается руками сорвать замок. Затем поддевает его железным штырем. Замок не поддается, и Степан в отчаянии бьет по замку и плывет назад. Вынырнув из воды, жадно вдыхает воздух и вновь с отчаянной решимостью ныряет.

Снова безрезультатная попытка. Он выныривает, и в это время русло реки на мгновение освещается молнией и раскат грома сотрясает небо и землю. И наступает великая тишина, через минуту сменяющаяся равномерным шумом дождя.

Природа плачет, плачет и Степан, направляя свою лодку к берегу. Выбравшись на сушу, он карабкается на крутой берег. Скользит по мокрой глине.

Так и не осилив подъема, в отчаянии бросается ничком на глинистый берег. Ему вспоминаются добрые лица монахинь и послушниц, и его пальцы судорожно сжимаются в кулаки, загребая в ладони размываемую ливнем илистую грязь. Он подтягивает ноги к животу, становится на колени и воздевает кулаки с жидкой грязью к небу. Затем размазывает глину по лицу.

Он поднимает глаза к небу, и струи дождя, смешиваясь со слезами, омывают перекошенное страданием лицо юноши.

36

Утренний лес, умытый грозой, был наполнен веселым щебетом птиц. Степан сидел на берегу, уронив голову на руки. Казалось, что он дремлет. Но вот он поднял голову и увидел радугу, перекинутую через реку, словно огромный разноцветный мост. Степан стал на колени и прошептал: «Прости меня, Господи, дай же быть с Тобою до конца и не поколебаться в тот час, когда Ты мне пошлешь испытание моей веры». Он встал, осмотрелся кругом, увидев лесные цветы, сорвал их и пошел к своей лодке.

Подплыв к тому месту, где была затоплена баржа, Степан положил на воду цветы, перекрестился и, взяв в руки весла, в глубокой задумчивости стал равномерно и ритмично грести, направляя лодку против течения. В душе его зазвучало торжественное покаянное песнопение. А на воде сиротливо покачивались лесные цветы.

37

Во двор Иверского монастыря въехал автомобиль. Из него вышел Коган и бодрой походкой направился к одному из зданий.

В бывшем кабинете игуменьи сидел Крутов. На столе стояла бутылка с водкой и соленые огурцы и помидоры в глиняной миске. Он играл на гармони и пел унылую песню:

Ах, барин, барин, скоро святки,

А ей не быть уже моей.

Богатый выбрал, да постылый,

Ей не видать отрадных дней...

Зашел Коган, увидев эту картину, укоризненно покачал головой:

— Что же ты, товарищ Крутов, какой пример своим бойцам показываешь?