Красное солнце валькирии

– Он узнал и решил разыграть свою карту. Дальше все было так, как мы и думали. Вайцман сделал грязную работу и не слышал, как пришел Бриль. Рассольцев ждал подельника на съемной квартире, а когда понял, что тот не придет, явился узнать, по какой причине.

– Квартира же опечатана была. Мог бы сразу догадаться.

– Да. Но он не знал главного: достал ли Вайцман алмаз. Ведь могло быть так, что не успел. Это первое. Второе – это судьба самого Вайцмана. Возможно, его взяли во время проникновения в квартиру, и сейчас он в камере. Поэтому Рассольцев рискнул и заявился ко мне домой. Там он сразу все понял.

– Догадался, что это дело рук Сноба?

– Конечно. Поэтому и решил на время залечь на дно. Недалеко от Соснового Бора когда-то жила его двоюродная тетка. У нее Рассольцев решил отсидеться, ну и подумать, что делать дальше. Он вовсе не собирался оставлять камень у Сноба.

– Кирилл его опередил?

– Да. Бриль предполагал, что Рассольцев не смирится с потерей и попытается вернуть добычу, которую считал своей по праву, поэтому к его появлению приготовился. Сноб был уверен: Рассольцев никого привлекать к операции не станет, чтобы не нарваться на новые неприятности, поэтому будет действовать в одиночку. Сноб и умнее, и злее. Он сделал этого недоумка Рассольцева на раз.

– Так. С тремя все ясно. Откуда взялся четвертый?

– Понятия не имею. Но Басов уверен, что есть еще один человек, которого вычислить пока не удается.

– С чего он взял?

– Басов установил за Кириллом слежку и заметил, что за Снобом следит еще кто-то.

– Да кто?

– Это он и пытается выяснить.

Софья недоверчиво покачала головой.

– Пытается, но не может. Это что-то из области фантастики. У нас же на каждом шагу камеры понатыканы. Не верю, что его хоть раз не сфотографировали.

Протасов выпростал из-под одеяла руку и погладил ее пальцы. Софья потянулась и поцеловала его.

– Я обещала твоему врачу, что буду говорить с тобой о новоселье.

– Так мы о нем и говорим. Не хочу приводить тебя в жилище, над которым веет призрак убиенного Вайцмана.

Софья вытаращила глаза.

– Это ты на что намекаешь?

– Не намекаю, а прямо говорю, что продам свою квартиру и куплю дом.

– За городом? Чтобы я ездила туда на автобусе? Восемь остановок и три км пешком?

– Ну тогда квартиру прямо рядом с твоим музеем.

– Это более подходящий вариант.

– То есть ты согласна?

– Быть твоей женой? Да я сама хотела сделать предложение. Ты же мой спаситель. Теперь я должна наградить тебя собой.

Протасов сжал ее пальцы.

– Это достойная награда, Софья Павловна, как Фамусова.

– Рада, что вы это понимаете, Иван Сергеевич, как Тургенев.

Они снова поцеловались, потом еще раз и еще…

Тут в палату зашла сестра и самым жестоким образом прервала идиллию, сообщив, что пришло время ставить уколы.

– А еще доктор клизму вам прописал, – мстительно добавила она, – чтобы работу кишечника нормализовать.

Софья упала лицом в больничный матрас, а у Протасова, который смеяться не мог, раздулись щеки и ноздри.

– Настоящее сватовство доходяги из реанимации, – с трудом выдавил он.

– Я тебя обожаю, – ответила Софья.

Фыркнув и окатив обоих негодующим взглядом, сестра выскочила из палаты.

Из больницы Софью все же выпихали, не позволив проводить дни и ночи возле Протасова, как ей мечталось.

Она вернулась домой в самом поганом расположении духа и сделала нечто, совершенно недостойное приличной женщины: плюхнулась, не раздеваясь, на диван и, сложив руки на животе, заснула.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть, но затем послышался знакомый голос, который подсказал, что вернулись соседи.

– Софья Павловна, вы не спите? – тоненьким дискантом поинтересовалась Нина Наумовна. – Мы с Геннадием Васильевичем хотим поблагодарить вас за заботу о наших цветочках.

Цветы? Какие еще цветы? Божечки! Цветы!

Подскочив, как ужаленная, Софья побежала открывать.

Цветочки, возможно, в самом деле живы, но самое ужасное – это банки! Там же трех штук не хватает! Она хотела купить, но не успела.

Полное лицо Нины Наумовны так и лучилось благодарностью.

– Софья Павловна, вы уж извините, если помешала. Мы вечером вернулись и сразу спать легли с дороги. А утром у меня первая мысль: зайти к Софье Павловне с презентом за то, что приглядела за квартирой. Уж три раза стучала. Вы, видно, спали. Суббота все же.

Соседка протянула пакетик.

– Тут сало домашнее. Дочка наша фермершей заделалась. Свиней держит и сама перерабатывает. Такое вкусное сало, пальчики оближешь!

– Что вы! – испугалась Софья, с ужасом глядя на незаслуженную награду. – Не нужно!

– Да как же, дорогая соседка! Обязательно нужно! Цветочки наши распушились как никогда. Герань так вообще вся цветет! А уж за заготовки так вообще отдельное мерси. Сегодня утром ходила за молоком и хлебом, так в супермаркете рассказали, что у нас на чердаках бомжей развелось видимо-невидимо! Сначала тащили у всех, что плохо лежит, а потом даже убийство приключилось. Не поделили, видно, что-то, одну бомжиху и придушили. Не слышали разве?

– Нет, не слышала. А…

– А вы все наши баночки до одной сохранили! Спасибо вам за это огромное!