Красное восстание

Он увидел меня, попытался дотянуться до каменного тротуара через дорогу, но я выстрелил быстро и метко. Он споткнулся и упал вперед, вытянув одну руку к нижней части тротуара лицом вниз. Я положил Вильгельмину на место и подбежал к нему, перевернул его и обыскал карманы. Я пошел на некоторый риск, но это был риск, на который я должен был пойти. У него был бумажник со страховой картой, несомненно поддельной. И у него был аккуратно сложенный лист бумаги с адресом и одним словом. "Плата". Десять-десять Буэна-стрит. Я сунул бумажку в карман и побежал по улице, через другую, в свой многоквартирный дом. Я вошел через подвальное окно и вышел в холл, который теперь был заполнен студентами.

«Я не знаю, что происходит», — сказал я в ответ на поток вопросов. «Какой-то чувак стрелял. Я последовал за ним в подвал и увидел, как он исчез через окно.

Я поспешил в свою комнату и вздохнул с облегчением, когда нашел две запасные лампочки в кухонном шкафу. Я вкрутил их и подмел осколки, когда явились копы, чтобы выслушать мою историю.

Они все это хорошо проглотили и ушли, убежденные, что я знаю не больше, чем рассказал им. Блокнот был в ящике стола, куда я быстро сунул его, прежде чем включить свет. Я вынул его и положил на стол. На следующее утро я отправлю его Хоуку. Если у меня и были какие-то сомнения в том, что это работа для AX, теперь все кончено.

Фрэнк Донелли был убит, чтобы помешать ему рассказать о том, что он обнаружил. Это должно было быть чем-то, что оправдывало бы риск убийства. Убийца застал парня врасплох, выполнил свою работу и сунул пистолет в его руку, чтобы создать сцену самоубийства. Просто, не оригинально, но ужасно эффективно.

Я не мог сказать полиции, что это не было самоубийство. Тогда я выдал бы себя. На данный момент смерть Фрэнка Доннелли здесь, в Лос-Сиене, останется самоубийством.

Но я услышал свой собственный грубый, насмешливый смех. Школьники в идеалистическом блуждании? Едва ли. Я лег на кушетку, не превращая ее в кровать, и позволил себе уснуть. Я переключился на что-то приятное, чтобы снять напряжение. По какой-то причине я прицелился в острую, полную грудь Дайаны Роуэн.

На следующее утро, после того как я позвонил и сообщил Хоуку, я прошел через кампус, мимо групп мрачных студентов, говорящих приглушенным тоном. Самоубийство Фрэнка Доннелли оказало разрушительное воздействие на университет.

Англер Харрис собрался у фонтана, и все, кто его слушал, были участниками студенческого протеста. Я посмотрел на их лица. Бунтари, отчужденная враждебная молодежь, которая восстает против истеблишмента своим поведением и одеждой. Все верно. Но убийцы и жесткие, зловещие фигуры? Нет, с киллерами это было не так.

Но Англер Харрис был другим случаем. Я слышал, как он говорил о том, как он был «расстроен» смертью Фрэнка Доннелли. И это был не совсем объяснимо. Он был расстроен. Полиция нашла тело его наемного убийцы, и не было никаких объяснений, что это значит.

Я знал, что Харриса охватило пламя изумления. Я оставался до тех пор, пока собрание не было распущено, и он не ушел на лекции.

— Ты придешь ко мне сегодня вечером, не так ли, Ник? — сказал он своим мрачным голосом, теперь с оттенком нервозности. Заседание внутреннего руководящего комитета. Думаю, вам будет интересно. Я также хочу, чтобы вы лучше узнали группу». Маленькие сверкающие глаза в голове этого льва, жгучие и пронзительные, противоречили открытости его улыбки.

— Вы можете рассчитывать на меня, — сказал я. «Тот парень. Личные проблемы?

— Миллионы проблем, — торжественно кивнул Хенгелаар. «Вы не представляете, что мне пришлось сделать, чтобы держать его в порядке так долго».

«Мне кажется, что работы много», — прокомментировал я. 'Увидимся вечером.' Я увидел высокую фигуру, идущую по кампусу, согнув сильные плечи. Когда я убедился, что он вошел в большое здание с колоннами, я пересек кампус и направился к деканату.

Его там не было. Слишком подавленный случившимся, я рискнул войти. Но Дайан Роуэн была там со всей своей хладнокровной, возвышенной сдержанностью.

— Полиция была здесь?

Она кивнула.

— Они спрашивали вас о чем-нибудь необычном?

— Обычные вопросы, — ответила она. «Они хотели просмотреть школьное дело и его психиатрическое заключение. По-моему, все рутинно.

— Они считают это самоубийством, — заметил я.

«Это то, что они сказали мне, хотя один человек, лейтенант Голдфолл, сказал, что его беспокоило отсутствие мотива», — ответила она.

«Дорогой парень, Голдфолл», — пробормотал я себе под нос. Но ему потребовались бы недели, чтобы понять мотив, так как им не на что было опереться.

'Что вы думаете об этом?' — спросил я и тут же увидел, как ее глаза потемнели и встревожились.

— Трагедия, — сказала она. «Абсолютная трагедия. Меня тошнит от этого.'

«Что бы вы сказали, если бы я сказал вам, что это не самоубийство?». Я видел, как она затаила дыхание. Одетая в простую белую блузку и черную юбку, ее заостренные груди отступили назад, а затем снова плотно прижались к ткани.

"Какая ужасная вещь, чтобы сказать," она задыхалась.