Сказали, что мы – символ героизма и нового времени, сказали, что не случайно мы появились к празднику, и безопасность пустынь – это важно! Взять по контроль Башню, дать больше воздуха! Бороться с глюками! Ребята, конечно, устали, но с радостью согласились… и теперь мы вместе… Как говорил Микки Заклепка…
Я стал активно закрывать глаза ладонью, давая понять осветителю, что пора бы убрать свой свет в другое место, – так этот пьяный и обдолбанный шабаш решил, что я всем помахал ручкой, и восторг усилился, а диджей Диего немедленно крикнул, что Земля тоже с ними теперь, вот и Охотники, и туристы…
Кто-то кинулся из толпы к нам с бутылкой, цепь милиции сомкнулась. Из толпы в нас полетели незажженные сигареты, иногда по полпачки, кто-то в порыве бросил даже несколько патронов 5,56, кусок обглоданной куриной ноги и россыпь флажков. Я искренне порадовался, прикрывая корпусом Ирину, что Диего не подготовил для горожан транспарантов или плакатов с нашими портретами. Наконец я не выдержал и, шагнув в тень за сценой, дотянулся до зада Диего и легонько пнул его кулаком. Тот резко обернулся, оскалился в улыбке и лихорадочно закивал.
Прожектор отвернули, кидаться перестали: Диего приглашал всех в питейные заведения города, где два часа подряд будет бесплатная выпивка. Я сперва удивился, как они такое разрешили, а потом оценил и этот мудрый ход. Толпа рассеется по городу, не будет крупных скоплений народу: видя, что в ближайшем кабаке полно посетителей, горожане будут спешить к следующему, и так далее, так что и напиться в хлам тоже успеют не все, а по прошествии двух часов многим будет жалко пить за мзду.
Я выдохнул, и тут раздались странные ритмические звуки: это уличные музыканты из коллектива «Колизей» начали свое выступление. Зажгли факелы, и захлопали петарды.
Музыканты удобно расположились рядом с запряженными повозками, с которых тоже шел разлив «Старка», наверняка совсем не похожего на кизиловое вино «Динго» из личных парников.
Я даже привстал на цыпочки: музыканты выдавали такие звуки, что мне стало любопытно – на чем же они играют?
Они играли на всем: на бутылках, пустых бочках, железных трубах разной длины, подсвистывали гибкими стальными прутами, проводили палочками по неработающим радиаторам и пели протяжно, на разные голоса. Лишь кто-то один из них выдавал электронные синтезаторные звуки. И так это получалось у них ловко и слаженно, что на выходе возникали удивительно дополняющие друг друга комбинации звуков, абсолютно ни на что не похожие.
Я даже немного огорчился, когда подошла эта шайка во главе с Диего, который перепоручил нас Гастону и, перекрывая шум праздника, сказал, что после осмотра Шести Источников и Оракула мы встретимся с ним в ресторане «Щит и Копье».
Гастон поволок нас с туристами к порталу ракетного мавзолея. Нас окружали бойцы городской милиции, поэтому мы не смогли потерять Дронову с голландцем и англичанином, которые собрались улизнуть на концерт, в гущу веселья. Они пытались препираться, мотивируя это тем, что мы уже не имеем права ими командовать, на что я рявкнул, что эту священную привилегию они получат только завтра к вечеру.
Нас заволокли в темный, сырой и слабоосвещенный коридор и потащили куда-то вниз по лестнице. Голоса звучали как в бочке, кто-то зажег фонарик и размахивал им, как бластером.
Наконец мы спустились в круглую сумрачную каменную комнату метров около восьми в диаметре. По ее краю шел небольшой бортик, а в центре стоял постамент из естественного фрагмента породы, в который сверху, на высоте метра от пола, врастал черный, блестящий камень, отдаленно напоминающий угловатую сферу с неровными гранями. Он тускло мерцал под лампами, вкрапленными в него тоненькими серебристо-перламутровыми паутинками минералов.
По краям комнаты раздавалось тихое журчание: стены опоясывал выточенный из камня водосток. Местами на нем стояли крупнокалиберные пулеметные гильзы, в которых горели масляные фитили. Окружность водостока делилась шестью серебристыми краниками со светодиодной подсветкой, в бледном сиянии которой трепетали тонкие струйки воды, убегающие куда-то по желобку. Пахло какими-то благовониями. Все притихли.