Красногрудая птица снегирь

Правду ли он говорил? Сгустил ли краски? Во всяком случае, Пирогову давали понять: или отдел, или изобретательство. Список не окончательный, при следующем рассмотрении могут… Когда-то начальник службы во всем горой стоял за Пирогова. Когда-то слово дал: комната в управленческом общежитии — это временно. Когда-то… Теперь пойди Пирогов к начальству повыше, все равно спросят мнение Готовского. Да Пирогов ни за что и не пошел бы выше. Сочтут, что заслужил, — дадут квартиру, не сочтут… Он мог просить за других, за себя — никогда.

Злата спросила:

— Что слышно о списках?

— Составлены.

— И мы…

— Есть, есть, — ответил он поспешно.

Она посмотрела на него вопросительно и тревожно:

— Правда есть?

Обычно он ничего не таил от нее. Сказал:

— Пока есть.

Остальное Злата поняла сама.

Они готовились ужинать. Злата достала клеенку, накрыла ею стол. Села, медленно провела рукой по клеенке, разглаживая ее.

— Олег, может быть, хватит? Ты не можешь больше тут и там. Либо служба, либо… Формально они правы.

— Итак, служба? Все к черту и только служба? Все, все к черту?

— Я сказала: либо, либо.

— Жить на одну твою зарплату?

— Год, полтора… Как-нибудь, пока не кончишь.

— И застрять в этой комнате, в этом коридоре! Десять семей!

Он чувствовал, что говорит так, как если бы она была во всем виновата, и все-таки добавил с укоризной, чуть передразнивая ее:

— Либо, либо!

Злата пожала плечами и, отвернувшись, поднялась. Достала тарелки, хлебницу. Поставила их на стол. Потом подошла к окну, взобралась на подоконник и крикнула в открытую форточку:

— Вадик, ужинать!

Но голос ее дрожал. Короткая, столь малознакомая Пирогову ожесточенность быстро сменилась чувством раскаяния и жалости. Он подошел к жене, помог ей спуститься с подоконника.

— Ну, ну… прости! Успокойся!

Он привлек ее к себе:

— Прости! Не обращай внимания.

Она кивнула молча. Сжала губы. Но не расплакалась. Злата редко плакала.

В это время в дверь постучали.

Это был тогда уже знаменитый Баконин. Войдя, улыбнулся своей открытой, обвораживающей улыбкой:

— Примете, Олег Афанасьевич?.. Что, как снег на голову?

— Да, действительно… — в некотором замешательстве произнес Пирогов. Хотя он знал, что Баконин приехал на совещание, встречался с ним днем в управлении, но увидеть его у себя дома никак не ожидал. Пригласил: — С нами ужинать!

— Не откажусь.

При нем была коричневая кожаная папка. Одна сторона ее выгибалась круглым горбом, до предела натянув застежку. Баконин расстегнул папку — в ней оказалась бутылка коньяку.

— Не рассердитесь? — Баконин улыбнулся Злате.

— Да нет, что вы!.. Только как же так — гость, и… мы бы сами…

— Все правильно.

Она посмотрела на него пытливо:

— А вы, собственно…

— Кто, хотите вы сказать? Не беспокойтесь, свой брат — железнодорожник.

Пирогов, спохватившись, сказал жене, кто перед ней.

Конечно, она была наслышана о нем.

Вадик задерживался. Злата, извинившись перед гостем, еще раз взобралась на подоконник. Небольшая ростом, она поднялась на цыпочки к форточке и позвала сына. Баконин следил за ней, любуясь ее свободными, легкими движениями. Потом, когда она спрыгнула с подоконника, взгляд его остановился на обширном рабочем столе Пирогова. Стол этот Пирогов сделал сам: и столешницу, и тумбы с ящиками. И полки над столом сделал сам. Стол выделялся — не только потому, что был самодельный, и не только потому, что обширностью своей он не соответствовал скромной величине комнаты: обращали на себя внимание слесарные тиски, металлические и пластмассовые детали, инструмент. Эта мастерская в миниатюре размещалась на ближнем к окну конце стола. Середину занимала чертежная доска, а на другом конце стола лежали чертежные принадлежности, логарифмическая линейка, грудились чертежи и листы бумаги с записями.

— Олег Афанасьевич, а ведь я вас сватать пришел.

— Вы? Меня?

— Переезжайте в Ручьев.

— Переезжать? Зачем?

— Разве не помните: у Баконина есть вакантная должность старшего инженера станции.

— Ну и что?

Пирогов и в самом деле не представлял, что хочет сказать гость, и, лишь когда тот посмотрел ему в глаза долгим пристальным взглядом, понял: Баконин предлагает ему поехать в Ручьев старшим инженером станции. Ему, начальнику отдела в управлении, — инженером на станцию. Он рассмеялся:

— Ну что вы, Михаил Сергеевич!

И вдруг уколола мысль: а не опережает ли Баконин события? Может быть, его, Пирогова, снимают, и Баконин каким-то образом знает об этом?

В комнату вбежал Вадик:

— Мама, я…

И осекся: мать и отец не обратили на него никакого внимания; они сидели в оцепенении перед незнакомым человеком, и в комнате стояла тишина.

Мальчик произнес:

— Здравствуйте!

— Здравствуй, здравствуй! — ответил гость.

Снова стало тихо.

Гость застегнул папку, кнопка звучно щелкнула.

— Позвольте, я все-таки доскажу. Мне кажется, Олег Афанасьевич, вам нужны условия. — Он кивнул в сторону рабочего стола Пирогова. — Я смог бы вам их создать.