Красноярск-Шаолинь-Транзит (СИ)

Но так или иначе, а основной вопрос, который задают себе современные люди при виде бритых монашеских голов – это вопрос «зачем?» Действительно, в век гуманизма, всеобщего образования, космических технологий и повсеместного превосходства науки над религией – зачем отшельничество? Как глупо запираться в тесных стенах монастыря, ограничивать себя в развлечениях, лишать себя радости любящих жен и подрастающих детей, нового автомобиля, блестящей карьеры, Интернета, кабельного телевидения, отпуска на курорте и Нобелевской премии! А в большинстве монастырей еще и запрещено употребление алкоголя и мяса! Жизнь без пива и девчонок?! Потратить лучшие годы на сидение со скрещенными ногами, распевание малопонятных санскритских текстов, подметание собственной кельи и заумные размышления буддийской метафизики?

Корень монашества заключен в глубокой мудрости, мудрости столь тонкой и неуловимой, что понять ее простым людям почти невозможно, как ребенку порой невозможно объяснить, почему нельзя дергать кошку за хвост или объедаться шоколадом – и то, и другое занятие приятное и веселое, так зачем же думать о последствиях? Наверное, многие монахи подобны человеку, который объелся деликатесами до отравления – для него пост является большой радостью, это лекарство, выводящее токсины из организма. Монастыри – это просто больницы для уставших душой, прибежища для отвоевавшихся, родной дом для выросших из коротких штанишек вечного соревнования за место под солнцем. По сравнению с городскими жителями монахи выглядят очень расслабленными, их лица не оскорблены печатью гордости или страха. Они словно хозяева в своем доме, в то время как многие так называемые «нормальные» люди похожи на непрошенных гостей в этом мире, которые заблудились в бесконечных коридорах судьбы и боятся, что их вот-вот попросят вон. Нет, я не пропагандист монашества, просветленные люди есть и в миру – даже Будда говорил об этом – просто их трудно увидеть на фоне всеобщего безобразия. Хочется верить, что многочисленные искусные практики очищения ума, ранее доступные только монахам, в нашу эпоху действительно получат широкое распространение, также как умение писать и читать когда-то, и оздоровят общество. Во всяком случае, ради такой идеи стоит работать.

Мы подарили Ши Яншаню сувенирный туесок из бересты и русские расписные ложки – в Китае подарки из дерева ценятся, ведь своего леса маловато. Время было далеко за десять и поэтому мы не стали более утомлять старого монаха своими расспросами, попрощались традиционно – поклоном, а не за руку – и вышли в ночь. В густой темноте пробираясь мимо залов Шаолиня, вдыхали особый аромат монастыря – немного благовоний, остывающего камня, старого дерева и свежей листвы – и думали каждый о своем. И хотя фонарей в Шаолине практически нет, бессменная луна светила нам всю дорогу мягким серебряным светом, неназойливо указывая путь.

Неделя в Шаолине подходит к концу, остается еще несколько дней. Видеокассеты заполнены почти до конца, бритье холодной водой и обливание из плошки в темной ванной стали привычкой, в храм заходим почти как домой (сильно сказано, конечно, но вахтеры уже не останавливают), местный климат и китайская диета (обилие овощей и фруктов плюс полстакана красного перца ежедневно) делают движения более легкими, а суставы гибкими. Россия представляется как далекая, диковатая страна, напоенная жирными котлетами, беломором, мрачноватыми комбайнерами, конкретными братками и бескрайними серо-зелеными полями… Нет-нет, лучше так: как далекая таежно-предзакатная даль, заполненная родными уютными девятиэтажками с горячим душем, стройными длинноногими блондинками на голубых мерцающих экранах, кондитерскими и бескрайними, бескрайними, бескрайними серо-зелеными полями…

Со временем начинаем понимать, что фактически сейчас существует два Шаолиня, каждый из которых живет своей отдельной жизнью, как две стороны монетки, как Инь и Ян. Первый – Шаолинь официальный, доступный туристам, журналистам и фотографам. В этом Шаолине преобладают молодые монахи, честолюбивые и гордые, монахи лишь номинально, скорее – спортсмены. Этот Шаолинь полон экзотики, красивых, заново отреставрированных залов с позолотой статуй и красным бархатом алтарей, полон показательных выступлений с хореографически грамотно поставленным ушу. Это платное обучение, зарубежные семинары, глянцевые обложки журналов, это политика и бизнес. Этот Шаолинь всегда открыт посторонним – были бы деньги.