Красноярск-Шаолинь-Транзит

Следующий прилавок завален сувенирами. Некоторые из них пищат, некоторые мелодично стрекочут, прочие молча пылятся врассыпную. Нам приглянулись позолоченные колокольчики с фрагментами сутр на боках. Но мы берем первую попавшуюся курильницу и начинаем пристально и дотошно ее рассматривать. Хозяйка, тертая смуглая дама лет сорока пяти, затаилась в глубине лавочки подобно опытному пауку и ждет, пока добыча начнет дергаться в паутине собственного интереса. Мы хладнокровно молчим, придирчиво изучая все заусеницы курильницы. Напряжение понемногу нарастает. Наглядевшись на в общем-то неплохую вещицу вдоволь, мы изображаем глубокое разочарование и медленно поворачиваемся к выходу… Двумя стремительными прыжками хозяйка настигает нас с криком «Эй! Эй! Вам отдам подешевле!» За сколько, апатично интересуемся мы. За двадцать! Это близко к истине, но раскрывать карты еще рано. Ну, мнемся мы, цвет-то не очень, вот тут вроде трещинка, не знаем, не знаем… Пятнадцать! – это почти правда, но мы грустно качаем головой и норовим уйти. Хозяйка перекрывает выход нехудым телом и, явно отрывая от сердца, выносит приговор – двенадцать! Один из нас делает вид, что срочно пора идти и тянет за руку остальных – мол, хватит возиться, пошли. Мы делаем пару шагов к двери, у хозяйки микроинсульт… и тут наносится решительный удар: резко разворачиваемся и выдаем без задержки – платим двадцать, но еще два вон тех колокольчика впридачу! Этого она не ожидала и лихорадочно подсчитывает: двадцать больше, чем двенадцать, но колокольчики-то по пять, а вдруг не купят, а, была-не была… Так свершается сделка, и стороны расходятся по своим делам, еще несколько секунд соображая задним числом, а не прогадали ли чего в пылу оживленной торговли.

У фруктовой лавки почти немая сцена: Миша Натуральный по-китайски почти ни в зуб ногой, но внушительный рост и харизматически злодейская внешность позволяют обрести психологическое преимущество. Происходит примерно такой диалог:

Миша: – Сколько стоит цзинь абрикосов?

Продавец: – Пять мао. (мао – это десятая часть юаня)

Миша: – А четыре цзиня?

Продавец: – Два юаня.

Миша: – Давай четыре цзиня за юань и пять мао!

Продавец: – Нет, давай за юань и семь мао!

Миша: (от волнения слегка забывая счет) – Нет, давай за юань и восемь!

Продавец бледнеет, он понимает, что это какой-то неслыханной хитрости коммерческий ход, и под грозным мишкиным взглядом отдает за полтора юаня. Под всеобщее хихиканье Миша с достоинством удаляется с абрикосами, гордо озирая китайцев с высоты голубиного налета.

Были среди продавцов наши или А.М. уже давние знакомые, не первый год работающие здесь. Они всегда делали нам скидки и вообще относились очень дружелюбно. К тому же дружба с лаоваями явно делала рекламу их бизнесу и потому была им на руку. Возвращаясь домой после тренировки, можно было взять арбуз в кредит – деньги отдать завтра или по частям.

По дороге домой усаживаемся на каменный парапет передохнуть минутку в теньке, вполглаза поглядывая на проходящих мимо китайских девчонок – группа туристов, они направляются на экскурсию в храм, все в одинаковых ярко-желтых бейсболках – чтобы не растеряться в толпе таких же идентично-черноволосых земляков. Да, здесь у китайцев и других монголоидов большие проблемы: ведь девяносто девять процентов из них – жгучие брюнеты, и выделиться в толпе непросто. Встречаются рыжеватые китайцы, но крайне редко. Как выход, сейчас модно краситься – в рыжий, красный, желтый, порой даже фиолетовый оттенок. Кроме того, в отличии от России, принято или допустимо одеваться весьма ярко – ядовито-зеленые майки, ярко-желтые или почти фосфоресцирующе-розовые штаны; у женщин, конечно, выбор средств богаче – цветастые платья, мелированные волосы, всякие платочки-сумочки цвета колибри и так далее… У нас неизменно вызывали смех носки у некоторых мужчин – создавалось впечатление, что их сделали из женских подследников, лишь подтянули на голень. Но самих китайцев это не волновало – летний вариант, практично.