Красные часы

Конечно, предупредить ее знахарка не может. В город она не ходила – боялась, что девочка ее заметит.

Знахарка вытирает раковину и дубовую столешницу. Наводит порядок в ящике с семенами. Составляет чистые баночки возле корзины с вырезанными луковками.

Туда-сюда.

Раз один пират после своих непотребств остановился в трактире на Кейп-Коде. Встретил там местную красавицу. Марии Халлет тогда и шестнадцати еще не стукнуло, и она втрескалась в этого бандита. А потом капитан Беллами по прозвищу Черный Сэм уплыл. А она осталась, беременная. Ребенок умер в ночь своего рождения – его спрятали в коровнике на сеновале и удавили.

Во всяком случае, так рассказывают. Но откуда им знать. Ребенка вырастила жена фермера, она никому ничего не сказала – только записала в дневнике.

Красотку Халлет посадили в тюрьму. Или изгнали из деревни. Она стала затворницей. Жила в хибаре, питалась гудзонией. Нарядившись в лучшие свои красные башмачки, ждала Черного Сэма на прибрежных скалах. Каталась на спинах китов, привязывала к их хвостам фонарики, заманивала корабли на мелководье, чтоб разбились. Ее прозвали ведьмой.

Черный Сэм[21] был настоящим Робином Гудом. «Они грабят бедняков, прикрываясь законом, – говорил он, – а мы грабим богачей, подзуживаемые лишь собственной храбростью». В 1717 году капитан Беллами знатно покуролесил на Карибах, а после вернулся со своими молодцами в Атлантику на краденом корабле. Корабль, прозываемый «Вдовушка», угодил в самый страшный за всю историю Кейп-Кода шторм и разбился в щепки. Весь берег был тогда усыпан телами мертвых пиратов. А самого Черного Сэма так и не нашли.

В 1984 году обломки «Вдовушки» обнаружили рядом с Веллфлитом в Массачусетсе. В том же самом году Темпл Персиваль выкупила выставленный на продажу магазин снастей в орегонском Ньювилле, назвала его «Красотка Халлет» и стала продавать там всякие чудные безделушки.

А нынче ногти Темпл лежат в стеклянной банке, что стоит на полке. А ресницы – в целлофановом пакетике. Волосы (лобковые и с головы) – в отдельных коробках, но уже почти все закончились. Остальное – в морозильной камере прямо за кормушкой в козлятнике.

Кто-то скребется на пороге. В дом прокрадывается Душегуб, ни тебе здравствуйте, ни извините.

– Не смей больше так надолго уходить, мудоскок, – как можно строже говорит знахарка.

Кот ворчливо мурлычет, требуя еды. Знахарка достает из мини-холодильника тарелку с лососем. Какое счастье смотреть, как летает туда-сюда розовый язычок. На высоком дубу кукабарра сидит, веселый хозяин лесов.

Два отрывистых стука в дверь. Пауза. Еще два раза. Пауза. Еще раз. Душегуб знает, кто это, и даже голову от еды не поднимает.

– Это ты?

– Я.

Она открывает дверь, но стоит на пороге и не отходит в сторону, чтобы впустить гостя. Коттер – единственный ее друг среди людей, добрее него знахарка никого не знает, но это совсем не значит, что она хочет пускать его к себе.

– Клиентка новая, – он протягивает белый конверт.

Бедняга, щеки все в угрях, сегодня хуже, чем обычно. Так у него токсины выходят. Должны через печень выходить, а выходят через кожу.

Знахарка кладет конверт в карман.

– Ты с ней говорил?

– Она на целлюлозной фабрике работает, десятая неделя.

– Хорошо, спасибо.

Надо пополнить запасы мелколепестника. Проверить, сколько осталось болотной мяты и мать-и-мачехи.

– Спокойной ночи.

Коттер почесывает голову через черную вязаную шапку.

– Ты как тут? Не нужно чего?

– У меня все хорошо. Спокойной ночи!

– Джинни, тут такое дело… – он стаскивает шапку, трет лоб. – Люди поговаривают, ты пальцы мертвеца[22] приманила.

Знахарка кивает.

– Просто, чтоб ты знала.

Так хочется посидеть возле печки, и чтобы Душегуб на коленях, и чтобы не думать ни о чем. Не бояться, не прислушиваться настороженно.

– Я устала.

– Тогда ложись пораньше, – Коттер вздыхает, поворачивается и уходит в лес.

Он работает на почте и слышит все, о чем говорят в городе. Но знахарка и так уже знает. Ей в почтовый ящик записки подсовывали. Кто-то из рыбаков или их жены – они очень боятся расплодившихся пальцев мертвеца.

У нее в окошке и правда висят высушенные водоросли. Клементина, что ли, братцам проболталась? Рыбаки их терпеть не могут: из-за них устриц все меньше, корпуса судов в гавани намертво обрастают.

«Думаешь, это смешно? А мы на хлеб себе не сможем заработать!»

Она подкладывает в печку сосновые ветки. Где Душегуб?

– Иди сюда, мудоскочек.

На колени он залезать не желает, хоть и знает, как знахарка по нему скучала.

«Кончай над морем колдовать, паскуда».

Собственный кот ее не слушается, какие уж тут водоросли?

* * *

Почему я спокойно могу смотреть, как убивают китов, но не переношу, когда убивают ягнят?

Дочь

Не думала, что получится вот так. Что она пойдет по правой лестнице в столовую и увидит, как Эфраим лапает Нури Визерс: залез рукой под ее рубашку, а та закрыла глаза, и веки у нее трепещут.

Дочь бесшумно на цыпочках поднимается обратно.

Не вдохнуть.

«Дыши, тупица».