Красные искры света

Заканчивался сон одинаково – фонарь всегда гас. И на двор опускалась пелена плотной тьмы. Только тогда Яр пытался бежать, но куда бы он ни бежал, всюду натыкался на чьи-то руки.

С возрастом сон почти пропал – снился лишь раз или два в год. И каждый раз Ярослав просыпался в слезах, сколько бы лет ему ни было.

В этом году он тоже снился – примерно в апреле, незадолго до дня рождения Дашки, и Яр снова был мелким мальчишкой в кедах, спешащим домой по темному двору. И Даша опять упала – сорвалась с высоты в ночную тьму и рухнула перед ним – за три шага. Она лежала неподвижно, неестественно вывернув руки и ноги – как тогда.

И тогда впервые Ярослав заговорил, чувствуя, как его трясет от страха и боли. И в его словах были те мысли, которые оставались с ним долгое время.

– Прости, что я ничего для тебя не сделал. Прости. Прости.

И фонарь вновь мигнул и потух.

Когда Ярослав проснулся, он долго курил, открыв окно и глядя на круглую унылую луну, примостившуюся над соседней крышей, как на шезлонге.

– Даша? – потрясенно спросил Ярослав, резко выпрямившись. О Насте он мгновенно забыл, да и вообще забыл обо всем на свете.

– Привет, – еще шире улыбнулась ему старшая сестра, которую он так давно не видел.

– Привет… – растерянно ответил он, не веря своим глазам. Дашка? Тут? Но как?.. Невозможно. Это невозможно. Это нереально. Она же… ушла! Почему она вернулась?!

Ему не было страшно. Ему было больно. Яр никогда не думал, что сможет увидеть сестру живой. Услышать ее голос. И даже почувствовать аромат духов со смородиной, которые она обожала. Ему тотчас вспомнилось, как сестра бегала за ним с флакончиком этих самых духов и пыталась побрызгать его, а он с воплями удирал и орал, чтобы она не смела этого делать.

– Что ты тут делаешь? – прошептал Ярослав, забыв обо всем на свете и не видя, как солнечный диск постепенно уходит за горизонт. – Ты же…

Он запнулся.

– Я же – что? – рассмеялась сестра. – Тебе кажется, что я умерла?

Он медленно кивнул.

– Но здесь-то я жива, – возразила она. – Потрогай – я такая же, как и ты, из плоти и крови. – Она, сморщив носик, похлопала себя по щекам, а потом и вовсе ущипнула за бок.

– Но это невозможно, Даша, – прошептал потерянный Ярослав. Так странно было видеть ее – все такую же, пятнадцатилетнюю. А он ведь вырос – он уже старше ее на пять лет.

– Тут – возможно.

Они обнялись – как прежде. Дашка и правда была живая. Живая и теплая. И как всегда побрызгала своими духами волосы – от них пахло сильнее всего.

– Эй, Ярик-комарик! – воскликнула сестра, дразня его так же, как и в детстве. – Чего у тебя глаза на мокром месте?

Яр спешно вытер тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы.

– Что ты здесь делаешь? – дрожащими губами спросил он.

– Как что? – удивилась девочка. – Пришла к тебе, конечно же. Я по тебе скучала, Ярик, – жалобно сказала Даша, глядя ему в лицо несчастными глазами. – Я тебя очень люблю. Очень. Помнишь, как мы в детстве играли в прятки у бабушки? А помнишь, как вместе сломали телефон Власу и спрятали его, а он все равно узнал и подумал, что его сломал Егор? А помнишь, как ты мне на день рождения подарил открытку с нарисованной уткой? Я сказала, что я – не утка, а ты заявил, что это – лебедь, обиделся и убежал. А помнишь, помнишь, как мы воровали с Егором яблоки у дяди Гриши в саду, он нас засек и мы побежали от него? Ты тогда еще упал и сильно поранил коленку, и мама на нас накричала. А помнишь, как мы все вместе отдыхали на юге и папа учил нас с тобой плавать?

Ярослав помнил. Он помнил все – так отчетливо, словно это было вчера. И забыл о том, зачем он здесь и что должен сделать. Солнце словно ускорилось – уже почти наполовину скрылось за натянутой нитью горизонта.

– Это было так весело! – сказала Дашка. – Никогда не забуду этого.

– И я… – прошептал Ярослав. – Не забуду. Даш… Даша, – позвал он ее тихо.

– Что?

– А в тот день, ты… сама? Сама или… Или кто-то тебя?.. – Ярослав путался в словах – они давались ему тяжело.