Красные камни Белого

– Я не хочу, чтобы это случилось из чувства благодарности.

– Из чувства восхищения, – прошептала Куга. – И просто из чувства.

Противиться ее теплу не было никакой возможности.

– У нас сегодня был трудный день, Грозный. Давай закончим его чем-нибудь хорошим. Давай?

Она совсем рядом. В миллиметре или еще ближе. Она хочет, и он понимает, что разделяет ее желание. Он перестает противиться, перестает контролировать себя и отдается страсти. Простой и понятной страсти. Он крепко прижимает к себе худенькое тело девушки и припадает к ее губам.

* * *

Крик.

Мужской крик.

Полный невыносимой боли, жалобный, а значит – жалкий.

Мужской крик не может и не должен быть жалким. Как бы ни было больно, как бы ни было плохо, мужчина должен кричать от ярости, от ненависти, от бессильной злобы, в конце концов. В его крике обязана быть сила, агрессия и обещание отомстить. Пусть не здесь и не сейчас, или даже не в этой жизни. Пусть. Криком своим мужчина должен обещать, что схватка продолжится. Не здесь, не сейчас, не в этой жизни, но обязательно продолжится. Он найдет и ответит. Вот что должен обещать крик настоящего мужчины, которому очень и очень плохо. Но где они, настоящие мужчины? Возможно, где-то есть, но кричал не один из них.

Коридор наполняли вопли перепуганного человека. Он еще не понимал, что все кончено, что приговор будет обязательно приведен в исполнение… Точнее, он понимал, прекрасно все понимал, но не сейчас, а несколько минут или часов назад. А потом его заполонил страх, и разум отступил в сторонку. Страх руководил человеком, и именно страх требовал кричать как можно жалобнее, в надежде смягчить сердца палачей. В бессмысленной надежде.

– Узнаешь?

– Нет.

– Гм… я был уверен, что узнаешь.

Вопрос задал Илдог-Ага, правая рука великого и ужасного Зума. Умного Зума, как называли его в Омуте. Щупальца Зума расползлись по всему Герметикону, на него работали тысячи добропорядочных граждан и обитателей Омута, а порядок в преступной империи поддерживал Илдог. Личность менее известная, но для людей знающих – куда более страшная.

А потому вопрос вызвал неприятный холодок внутри.

– Узнавать некого.

Палачи еще не закончили, у жертвы еще оставались силы на крик, она еще пребывала в сознании, однако лицо несчастного давно превратилось в отвратительную маску из окровавленного мяса и ошметков кожи.

– Это Мохор, – скупо сообщил Илдог.

«Веселый, пышущий здоровьем бахорец?» По спине сбежала одинокая струйка пота. Холодного пота.

В логово Умного Зума вело много дорог, но Илдог выбрал именно эту, мимо комнаты, в которой двое мужчин медленно забивали третьего.

– Мы были знакомы.

– Ага.

Короткий ответ прозвучал достаточно дружелюбно, и страх слегка отступил.

– Умный Зум намекает, что поручит мне важное дело?

– Ага.

– Мне можно верить.