Красные камни Белого

Нет, не охранников, до смены еще четыре часа, а хлопки игрушечного пистолетика никто не слышал.

Секундная паника исчезла под накатившей радостью: «Все в порядке! Мы вместе! У нас все получится».

– Во дворе тихо.

– Скоро будет громко.

– Ага. Но нас тут уже не будет.

– Надеюсь.

Шесть тяжелых клеток – двенадцать походов по длинному коридору во двор и обратно. Очень сложная задача. Мыры послушны, пойдут сами, но клетки и без зверей тяжелы, заносить их на тележку крайне утомительно, но перевезти мыров без клеток не получится. Никто ведь не поверит, что они послушны и не причинят никому зла…

«Фельдфебель мертв. Два фельдфебеля мертвы».

«Забудь!»

Проклятая совесть. Почему ты до сих пор не сдохла?

– Тяжело?

– Мы знали, что будет трудно.

Да, знали. И еще знали, что должны успеть и уехать, потому что справиться со сменой не получится, а пути назад нет. Путь назад перекрывают три трупа. Через них можно переступить и пойти вперед, но и только. Вперед, не назад. Такая вот у трупов особенность – они перечеркивают прошлое.

– Две!

– Всего две?

«Как же тяжело…»

– Отдохнем?

– Нет, после четвертой.

– Почему после четвертой?

– Потому что остаться должно меньше половины. Так легче.

Клетки тяжелые, непривычные к работе руки уже ноют, но на губах довольные улыбки: все идет, как надо.

– Мы здорово придумали, да?

– Мы отлично все придумали!

Рука мягко скользит по щеке, губы приближаются, и обмен улыбками превращается в поцелуй…

* * *

– Хорошо? – Голос мягкий, рокочущий, по-мужски нежный.

– Да, хорошо…

– Как хорошо?

– Очень… Очень-очень…

Его руки давно под ее одеждой, пальцы скользят по животу, поднимаются выше, прикасаются к груди, чуть сжимают ее, заставляя напрягаться соски. Отпускают на мгновение, после чего сжимают сильнее. Вторая рука лезет ниже, к поясу.

– Я расстегну его.

– Да…

Она представляет, что будет дальше, и внизу становится тепло. Внизу скоро начнется восхитительный пожар. Он сожжет ее. Он согреет. Сделает пустыми дурные мысли, пожрет их.

Пальцы уже между бедер.

Она стонет.

– Я…

«Что происходит? Это сон или уже нет? Чьи руки?»

Вожделение обволакивает, усыпляет рассудок обещанием немыслимого блаженства, шепчет: «Не сейчас… Не мешай…» Просит не открывать глаза, не мешать приближающемуся пожару. Но…

«Я не сплю!»

Привереда распахнула глаза и яростно уставилась на Рыжего:

– Ты что творишь?

Свитер бесстыдно задран, брюки расстегнуты и покрытые конопушками лапы жадно елозят по телу… Девушку едва не вырвало.

– Уйди!

Рыжий отвечает непонимающим взглядом:

– Ты говорила, что тебе хорошо.

– Уйди!

– Ты сама пришла.

– Мы просто спали рядом.

– Привереда…

– Грозный! – Девушка отодвинулась от Рыжего, рывком вернула на место свитер и повторила: – Грозный!

– Хня ипатая, – пробормотал Рыжий, торопливо приводя в порядок одежду.

– Грозный!

Проснувшийся вожак подбросил в тлеющий костер веток, и лишь после этого подал голос:

– Что случилось? – Прищурился, разглядывая парочку, и едва заметно улыбнулся: – Кажется, я понимаю, что…

– Вы не могли бы трахаться потише? – недовольно осведомился Тыква.

– Привереда, ты казалась привередливее. – Куга зевнула и потерла глаза. – Но я все равно тебя поздравляю. Теперь мы можем спать?

– Он пытался меня изнасиловать!

– Ложь!

– Что?

– Что за ерунда?

– Я не вру! – Привереда вскочила на ноги и яростно посмотрела на Грозного. – Он пытался меня изнасиловать!

– Нет. – Рыжий потер виски.

– Я спала, мне стало сниться… – Привереда сбилась. – В общем, понятно, что мне стало сниться. А потом… Потом я проснулась, и увидела, что это он.

Грозный нахмурился:

– Это правда?

– Нет.

– Он врет!

– Да она сама приползла! – Рыжий понял, что дело плохо, и тоже поднялся: – Посмотрите, мы на моем одеяле!