Красные камни

Но не все потеряно – ведь если бы хотели убить, то убили бы? А значит, он, Мозес Горцмен, когда освободится (ведь не станут же его тут всю жизнь держать), то напишет эксклюзивный репортаж, жизнь банды Вьетконга, наблюдение изнутри. Прибавив для эффекта свое – кто будет проверять? Что-нибудь такое, «жареное» – например, что вьетконговцы – это каннибалы, чем еще они могут питаться в этих проклятых джунглях? Как его, Мойшу Гарцберга (простите, Мозеса Горцмена) жестоко пытали, требуя отречься от идеалов свободного мира и стать коммунистом, но он оказался стоек в убеждениях. И бежал, вырвался из этого ада – схватил автомат, убил охранника, затем второго, целый десяток, сотню! А заодно спас американку, дочку миллионера, которую поймали вьетнамцы и хотели зверски убить – и дальше приключения в стиле Индианы Джонса, бег по дикому лесу, где тигры, крокодилы, ядовитые змеи и еще разъяренные вьетконговцы гонятся – да ведь это и экранизовать можно, любая кинокомпания вцепится, Фаньер от зависти умрет! А он, Мойша Гарцберг, станет богатым, знаменитым – и конечно, тут уже не дать ему американский паспорт будет ну просто нельзя. А когда стану миллионером, то разыщу ту самую кинодиву-блондинку и устрою с ней оргию в лучшем нью-йоркском отеле.

Сколько-то дней (счет времени был потерян) Мойшу не трогали. Чего он не опишет в своем будущем шедевре, так это физиологии: в сортир ходить пришлось здесь же, а туалетной бумагой (и постелью) был ворох листьев, брошенный на земляной уступ. И частый дождь сверху – хорошо хоть замерзнуть угрозы нет. А кормили – всего одна плошка риса и кружка воды в день. Наконец его вытянули из ямы – нет, бежать, как он мечтал, не удалось, вьетнамцы хоть и мелкие, но их целая толпа собралась, скалятся и смотрят, как на невиданного зверя – и все вооружены. Его провели до одной из хижин, не отличающейся от прочих, внутри была вполне культурная обстановка – стол, стулья, диван, какие-то сундуки, ящики с маркировкой, в углу радиоприемник. И лампочка под потолком – откуда тут электричество? Присутствовали четверо вьетнамцев, хотя один, такого же азиатского вида, был выше ростом и лицом несколько отличался.

– Мозес Горцмен, он же гражданин Гарцберг, уроженец бывшей Российской империи, правопреемницей которой объявил себя Советский Союз, – сказал рослый по-русски, – а это значит, за преступления против СССР таковые личности подлежат советскому суду и по советским законам. Пятьдесят восьмая статья, измена Родине, до высшей меры. У тебя есть что сказать в свое оправдание, сволочь?

– Это ошибка! Я никогда не был врагом вашей страны! А моя, скажем так, не слишком законная деятельность до семнадцатого года была вызвана реакционной политикой проклятого царизма!

– И работа на японскую разведку тоже? – усмехнулся рослый главарь. – Господин Горцмен, или Гарцберг, в Китае вы были в некотором роде публичной фигурой, что вызвало интерес к вам не только у читателей ваших клеветнических пасквилей. Мы знаем о вас очень многое – например, сколько у вас лежит на счетах в… – тут главарь (русский, вне всякого сомнения, пусть хоть из Средней Азии или Сибири) назвал несколько банков в Шанхае, Токио, Маниле и Сингапуре. – Равно как и об источнике вашего богатства.

– Я готов заплатить! Сколько вам необходимо? Если дело лишь в этом.

Жалко, конечно, расставаться с нажитым – но жизнь дороже.

– Это само собой разумеется, мистер Горцмен. Но нас интересует не только это. Мы знаем, что вы сколотили свой капитал не только на процентах с военных поставок в китайскую армию, но и на компрометирующем материале, касающемся разных людей в Китае. Также вам удалось втайне откусить от интересов некоторых чинов американской администрации – интересно, что сделают с вами, например, генерал Харпер или полковник Скотт, если им вашу бухгалтерию показать?

И тут Гарцбергу захотелось взвыть. Ибо русские и вьетнамцы хотят забрать у него самое дорогое. Заплатив за свою свободу даже миллион, он вернул бы эту потерю, потрудившись еще год-другой на дойке желтомордых. Но никто не станет платить за информацию, потерявшую уникальность, уже предъявленную к оплате кем-то другим. А если еще и эти джентльмены узнают – тогда бедному Мойше гуманнее будет самому повеситься. Поскольку ему не предъявят обвинение в американском суде, а просто шепнут желторылым, что некий Горцмен больше не пользуется покровительством Соединенных Штатов. И тогда все, кого Гарцберг стриг, захотят вернуть свое, и ведь не спрячешься, его везде найдут, китайские «триады» уже и в Штаты проникли – и что они делают со своими врагами, каковы китайские казни и пытки, тут фантазии не хватит даже у мистера Лавкрафта[19].

Но вьетнамцы уже тут, рядом. С позаимствованным у китайцев умением мучить и убивать. И если Мойша откажется – с ним гарантированно поступят так же. Зачем еще он нужен победителям – живым?