Красные камзолы

Крестьянство платило бандитам дань. Всем бандитам. И лесным, и городским, и тем, которые с плюмажем, и тем, которые в рясах, и много кому еще. Притаившись до поры до времени. Профессионально ломая комедию и притворяясь тупым, ограниченным и забитым скотом. Выжидая момента, когда можно будет снова попытать счастья в крестьянском восстании. И, если повезет, стать казачеством – восставшими крестьянами, которые смогли отбиться от атак благородных.

Из-за этого, собственно, здесь вместо всеобщей воинской повинности – рекрутские наборы на пожизненную службу. Во-первых, потому что на судьбы плебеев бандитам наплевать. Ну а во-вторых… Благородные ни за что и никогда не отпустят человека, обученного воинскому искусству, жить среди крестьян. Среди своего потенциального врага. Солдат будет служить, пока не умрет. Ну а если служить более не сможет, уйдет в горожане. Потому что горожане тоже враждебное крестьянству общество.

На том и стоит феодальный строй. Никакой Родины, никакого «народ». Понятия «наши» – «не наши» здесь определяются сословием. «Подлое сословие» можно грабить, убивать, требовать, заставлять. Просить и договариваться – никогда. А с благородными – как со своими. Потому на войне тут пленных солдат запросто могут переодеть в свои мундиры и заставить воевать в своей армии. А что? Какая разница-то, людишки везде одинаковые. Можно равно запороть до смерти и своего, и чужого. Плетей дал да к присяге привел. Попал в плен свейский сержант Мартин Нироннен – стал русский ундер-офицер Мартын Нироннен. И что интересно, служит такой солдат новой Родине, бывшим врагам, так же, как и своей старой Швеции, в которой родился. Да хорошо служит. Вон в офицеры выбился, стал первым в своем роду благородным. А с благородным, с офицером, – честь по чести, переговоры, вино, уважение, честное слово. И не важно, чьей страны будет этот офицер – Германии, Франции, Австрии, Швеции, России… Он – с титулом, он – свой.

Таков здесь уклад. И тут появляюсь я, весь такой красивый. Со своим самоваром, за Родину, за Сталина, за Русь-матушку, против немчуры окаянной. Все как учили.

Ох, опять спину прострелило! Когда корка от рубцов начинает подсыхать, она как бы стягивает кожу. А опухоль раздувается, отекает, и корка лопается. Или шелохнешься невзначай, или вздохнешь… Это больно. А потом еще и ужасно щиплет там, где треснула короста.

А где опухоль чуть-чуть спадает – там начинает жутко чесаться. Рукой не дотянуться, потому как шевельнешься – натягивается кожа на спине и дергает рубцы. Остается лишь терпеть, скрипеть зубами от ненависти и крутить в голове мысли планетарных масштабов. О судьбах мира, никак не меньше. О чем-нибудь таком, что максимально далеко от этой жесткой деревянной лежанки, тюфяка из затхлого сена, подгнивших засаленных тряпок и назойливых мух. Например, об устройстве государства и благородных дворянах. Ненавижу!

Не такого я ожидал вчера, совсем не такого…

* * *

Пегая – это значит черная в крупных белых пятнах. Или белая в черных пятнах. Ее еще называют «коровья масть». Потому что коровы такой черно-белой пятнистой окраски встречаются гораздо чаще. Обычно пегий окрас у тягловых лошадей. Верховые с такой окраской встречаются реже. Не знаю почему. Просто обратил внимание. Благо всяких лошадей для разглядывания было в достатке.

Мы стояли постом на небольшом перекрестке, где к Рижскому тракту присоединялась маленькая дорога от каких-то лесных деревенек. Я, Ерема и Сашка маячили на обочине во весь рост, сверкая примкнутыми штыками, а другие трое из нашего шестака сооружали неподалеку шалаш из лапника да кипятили воду на небольшом костерке. Ефим и другой шестак капральства были чуть подальше в лесу, отдыхали. А мимо нас одна за одной скрипели деревянными осями вереницы разнообразных телег и упряжек в сопровождении драгун.

Ритуал простой. Когда головная телега приближается, я делаю шаг в сторону дороги, ко мне выдвигается какой-нибудь конный, и мы обмениваемся положенными по артикулу фразами. Они – сопровождение, Каргопольский драгунский, следуют по своим делам. Мы – Кексгольмский, охранение, ничего против не имеем, происшествия были? А, ну раз своими силами обойдетесь, так счастливого пути. Ага, и мне не хворать, понял, чего ж не понять.