Красные камзолы

Федька мне простодушно так и объяснил, что надо, мол, тырить со стола господ офицеров всякие ништяки, чтобы отблагодарить «будильник». М-да… Что-то надо решать с часами. Пока был в капральстве, отсчет времени был не моей проблемой. И что теперь с этим делать? Может, с местными договориться? Так я латышского не знаю. Хотя, может, с рыбаками поговорить? Эти маньяки на Двину с утра ходят вообще за час до рассвета. А летом в этих местах светает как раз часа в четыре-пять утра. Или таки намекнуть Нироннену, что надо бы ему приобрести часы с кукушкой, чтобы все было как у настоящих офицеров? Да ну! Инициатива чревата. Скажет, мол, давай, солдат, роди мне такие часы, и крутись как хочешь. Ладно, об этом подумаем вечером. А на первый раз меня разбудил Федька.

Премудростей немного. Растопил плиту на улице под навесом, что к сеням пристроен, поставил греться чан воды и небольшой медный чайник. Нироннен, как и Фомин, страстный любитель чая. Где его только добывать умудряются? Федька приказал беречь чай как зеницу ока. Его в запасах Нироннена не так много осталось – небольшой кулек, чуть больше полкило. Вроде и немало, а непонятно, на сколько это количество растянуть требуется.

Потом аккуратно собрать одежду, сапоги, стряхнуть налипший на сукно мусор, начистить самодельной ваксой обувь. Если зима или дождь – постараться подогреть одежду на кухне или еще где. Мелочь, а боярину приятно.

Да, кстати. В этом времени говорят «боярин». Слово пока еще не сократили до привычного в моем времени «барин».

Вот и шесть утра. Может быть, конечно, и не шесть. Но караул в деревне сменился, а значит, эту точку времени мы объявим утром.

Федька убежал в деревню к капральству, а я отправился будить порутчика и помогать ему одеться.

Тот сделал вид, будто и не заметил, что у него денщик сменился. Молча поднялся, принял стакан воды, пошел во двор в уборную. Так же молча умывался, а я поливал ему на руки из ковшика. Потом легкий завтрак – хлеб, нарезанное тонкими ломтями холодное вареное мясо. Это я пытался бутерброды с колбасой изобразить, только из говядины. И горячий чай с парой кусков сахара вприкуску. Потом помог облачиться в камзол со всеми его пуговицами – и дальше до самого вечера превратился в тень командира роты.

Признаться, основной проблемой этого дня было держаться строго в паре шагов за господином офицером. Чтоб было не скучно, я пытался добиться полной синхронности в движениях с Ниронненом. Сказано – будь тенью, я и пытаюсь. Потому рабочий день командира роты у меня в голове особо не отложился. Все старался уследить за движениями и за своей выправкой. А так командир занимался проверкой провианта, смотрел за шагистикой, беседовал о чем-то с унтерами и капралами. Пару раз давал мне таскать свою папку с исписанными крупным почерком листами бумаги. Так и день прошел. Но на будущее, как пообвыкнусь с ролью денщика, надо мотать на ус все, что увижу. Чертовски интересно, знаете ли, быть в курсе административной работы командира, вот так вот подглядывая через плечо.

По возвращении на квартиру вечером я уж думал, что все, отбой. Ага. Про главное-то я и забыл! А Нироннен впервые за весь день дал понять, что он вообще-то в курсе, что у него уже не просто новый денщик, но и что денщик – именно я, со всей своей предысторией. Вот же характер, а? Нордический! Целый день так держать покерфейс, что я уж было и поверил, будто он не заметил разницы между мной и Федькой Синельниковым.

– Как соберешь все, подавай ужин в залу, а я по-ка подготовлюсь, – сказал он мне.

Я сначала даже не понял, о чем он. Подготовлюсь – к чему? А потом, сообразив, побежал в ригу за методическими пособиями, что несколько дней готовил в лазарете.

Хозяйка-латышка была уже привычная к распорядку дня господина порутчика, потому ужин мне осталось лишь собрать на поднос и сервировать в мисках. На две персоны, как подсказала мне хозяйка. Пока я копошился, к Нироннену на ужин пожаловал Фомин.

Подал на стол. Ундер с порутчиком сидели расслабленно, не выражая на лице никаких эмоций. Потом Нироннен взял ложку, пододвинул к себе миску, а мне сделал жест рукой – начинай, мол.

И что интересно – про его обучение мы же с ним вообще ни слова не говорили. Только та вводная, что была дана в лазарете Семеном Петровичем, и все. Ага, вот сейчас начну самодельный урок, а они такие: «А-ха-ха, повелся, придурок! Кто тебе сказал, идиоту, что нам нужны твои поучения? А-ха-ха!» Ну или что-то вроде того. Мандраж, знаете ли. Никогда в жизни никого не учил. А уж тем более языку, который и сам-то не шибко знаю.