Красные камзолы II

— Положено сформировать — значит, сформируем, — ответил Лебель, — Ее у нас отберут, а мы сформируем еще раз. Сколько потребуется — столько формировать и будем. А головной ротой пойдет рота капитана Нелидова.

— Виноват, господин полковник! — поднялся майор.

Полковник Лебель жестом велел майору садится и улыбнулся:

— Конференция уже четыре месяца как требует от армии решительных действий. Этих самых решительных действий нет, потому армии срочно потребны виноватые. И, будьте уверены, виноватые найдутся. Вопрос только в том, какая именно вина будет на виноватом. В наших с вами интересах, господа, когда нас будут бранить — а бранить будут обязательно — чтобы никто не смог поставить нам в вину медлительность и плохое состояние полка. Так что приступим. Все ознакомились со схемой? Впредь прошу именно так и оформлять маршевые листы. А поэзию и многословие оставьте господину Макшееву. Он ныне гражданский губернатор, у них такое в чести.

За следующие несколько часов мои снежинки по ту сторону окна успели провести штук двадцать морских баталий и полста воздушных. Очень боевитые такие снежинки. Бодрые, задорные. Не то, что эти штабные. Всякой нудятиной занимаются. Считают пуды, версты, ведра, мешки… О, а вот и Симанского упомянули. А, понятно. Это его будут выспрашивать на тему где найти хозяев тех деревень, где роты будут на постой останавливаться. И снова пуды, версты… Что интересно, про деньги было сказано лишь один раз да и то вскользь. Кто-то из майоров спросил разок, а Стродс важно кивнул — мол, все в порядке.

Не, я, конечно, иногда пытался слушать и мотать на ус. В конце концов, когда еще представится шанс посмотреть на штабную работу? Но для стороннего зрителя все это невыносимо скучно. Может быть, если бы они считали пуговицы для штиблет или аршины сукна… В этом я неделю назад хорошо разобрался, понимаю что к чему. А эти бесконечные пуды, версты и телеги…

Но вот совещание подошло к концу.

— И доведите до сведения каждого офицера в своих батальонах. Офицеру в обоз дозволяется брать не более двух телег личного имущества. Лично пересчитаю, прямо на марше. Увижу лишнее — прикажу немедленно сжечь к песьей бабке. Так что пусть все ненужное отдают на хранение в третий батальон. Закончим летнюю кампанию, встанем на зимние квартиры — тогда пусть получают свое барахло обратно. На этом все. Не смею вас более задерживать.

Полковник Лебель встал, попрощался с майорами и проводил их до порога. Стродс аккуратно снял схему с мольберта и расстелил на опустевшем столе. Я с большим наслаждением отлип от стены и шагнул вперед, собирать треногу мольберта. Два часа вот так вот стоять — сомнительная радость, знаете ли.

Мы вышли вслед за вспотевшим Ниронненом и откровенно сонным Нелидовым. Теперь у нашей роты никаких работ нет и не предвидится до самого выхода. Только экзерции. Будем срабатываться с новичками. Их у нас в роте много. Очень много.

* * *

Когда мы донесли мольберт до квартиры Нироннена, на улице уже стемнело. Звонили колокола церквей, горожане расходились по домам после вечерней службы. Я хлопнул Ерему по плечу и отправил домой, ужинать. А сам, пожалуй, пройдусь по морозцу, подышу свежим воздухом. По заведенной традиции вечер капральство проводит без меня.

А вон и Ефим идет от церквушки в окружении монастырских сироток. Те уже переодеты из рванины в красные камзолы. Кафтанов у них пока нет, потому поверх камзолов — обычные гражданские армяки да прочие курточки. А. Точно! Их же сегодня вечером к присяге приводили! Теперь это, значит, полноправные солдаты полка. Скорее всего, Ефим их ведет праздновать.

Подхожу и радостно приветствую:

— Здорово, крестный!

— Здоровей видали, — хмуро отозвался Ефим, — отойдем-ка в сторону, пошепчемся. Есть что сказать.

Чего это он? Наверное, по поводу Архипа? Или что?

— Ну? — в лоб спросил я, когда мы отошли от монастырских на пяток шагов.

Ефим стянул рукавицу, остервенело почесал щетину под шейным платком, и с легкой заминкой начал:

— Знаешь, тут про тебя говорят всякое…И так, и сяк… В общем, я человек простой, Жора. И тебе, как родному, напрямик скажу, без всяких этих самых. Так что слушай. И давай без обид, лады?

— Слушаю. Излагай. — кажется, ничего хорошего он мне не скажет.

— Ты, крестничек, что-то не то вытворяешь. Власть тебе голову вскружила, над людьми измываться стал. Заставляешь людей бегать по морозу, издеваешься по всячески… Глупости ты делаешь, крестник, вот как есть тебе скажу. Заставлять людей бегать просто чтобы покуражиться и власть свою показать — это не дело. Такого люди не примут. И в капралах так долго не задержишься. Смекаешь, что я говорю?

Начинается… Да, конечно смекаю, крестный. В моем детстве это называлось — «страна советов». Когда зрители с трибун кричат, как нам лучше играть. Особенно когда проигрываем более сильному сопернику вроде тех же «Коломяг» — там только и успевай ловить полезные советы.

Настроение было безнадежно испорчено.

— Будь здоров! — я хлопнул по плечу крестного, повернулся и пошел домой, к своим.