Красные камзолы II

Я в сердцах швырнул карандаш в глубину палатки и выругался. Да что ж такое-то, а? Что за мир такой, где у каждого встречного-поперечного свой собственный язык? Вот как же хорошо было в мое время! Если знаешь английский — то, считай, можешь общаться с любым человеком на планете. Наверное. Так-то меня в школе на французский распределили. Тем, кто учил английский я тихо завидовал и до самого попадания сюда чувствовал себя обладателем бесполезного знания. Не, язык-то мне дался легко, это была моя единственная — не считая физкультуры — пятерка в школьном аттестате, но… Помню, как я радовался, когда Мартин Карлович попросил научить его языку. Ура! Пригодилось! Батя был прав, не бывает бесполезных знаний, все когда-нибудь окажется нужным! А здесь же восемнадцатый век, это где д’Артаньян, мушкетеры, король-Солнце и повальная франкомания! Ух, я сейчас развернусь-то! Вот же подфартило!

Угу. Счаз, разбежался. Тут если человек знает два языка — он, считай, ничего не знает. Здесь чтобы считаться образованным — языков надо знать минимум четыре. Немецкий, французский, латынь и греческий. Английский вообще не в чести, это так, местечковый диалект. С англичанами здесь люди вполне нормально общаются на немецком. Русский, кстати, тоже знать не обязательно. Даже если ты целый русский генерал и зовут тебя вполне русским именем Петр с русской же фамилией Румянцев. Русский, как и английский — местечковый диалект. Для образованного человека совсем не обязательный.

Теперь вот еще польский, будьте любезны. И почему капитан Нелидов не взял меня с собой в Якобштадт? Был у меня там мимолетный знакомец, авось, помог бы с переводом. Хотя, конечно, не факт что этот самый знакомец умеет читать.

Пойду, что ли, чаю попью с Ниронненом и Фоминым. И успокоюсь немножко, и, может, какой-нибудь дельный совет получу.

* * *

Нироннена на месте не было, он задержался на совещании у командира батальона майора Небогатова. Маршрутные листы, порядок следования и все такое прочее — дело небыстрое.

У его палатки за легким походным столиком на скамейках сидели ундер-офицеры Фомин и Ефим. Неподалеку суетился денщик Нироннена Федька Синельников, растапливая сухой щепой сбитенник — это такая здешняя допотопная версия самовара.

Фомин жестом пригласил меня к столу и задумчиво посмотрел на Ефима, почесывая подбородок.

Ефим поморщился и примирительным тоном сказал:

— Да ладно тебе, Степаныч. Обошлось же!

— Обошлось, говоришь? — Фомин цыкнул зубом и побарабанил пальцами по столу, — то есть ты тоже не понимаешь где твой крестничек дров наломал?

— Да понимаю я, что ж не понимать-то! — недовольно выдавил из себя Ефим.

Хм… Это они что, меня обсуждают, что ли? Про вчерашнее? И когда только Фомин успел узнать! Хотя чего это я. Это же Фомин, он всегда про все знает.

Фомин выпрямился и крикнул:

— Федька! Ну-ка, сбегай к Григорьеву, принеси варенья! Да быстро, одна нога здесь, другая там!

На лице Синельникова мелькнула недовольная гримаса. Ну ясно же, что его отсылают на другой конец лагеря чтобы он при нашем разговоре уши не грел. Но куда деваться-то? Вскочил и побежал.

Фомин проводил его взглядом, и, дождавшись, когда тот отбежит подальше, повернулся обратно к Ефиму:

— Ну раз понимаешь — сам ему все и скажи. Твой человек все-таки, тебе и воспитывать.

— О чем речь? — решаюсь подать голос.

Фомин откинулся назад и принялся набивать трубку, искоса поглядывая на Ефима. Ефим покачал головой и потер рукой шею.

— Мда. В общем, то, как ты воевал вчера, крестник — так больше не воюй, ладно?

Эээ…

— Так я ж не знал что они сразу драться будут! Как я успеть-то мог? И так со всех ног бежал, а все равно смертоубийство не предотвратил.

Фомин усмехнулся, пыхнул трубкой и указал Ефиму на меня. Смотри, мол, я ж говорил!

— Уф… Ладно. Слушай и запоминай, крестник. Не запомнишь — уж не обессудь, забуду что ты капрал, буду науку палкой вколачивать.

Он начал монотонно перечислять мои ошибки, загибая пальцы, а у меня от стыда загорелись уши. Азбучные истины же!

Пехота по одному не воюет. Сила пехоты — в строю. Конный одиночка всегда сильнее пешего одиночки. Одиночка со шпагой всегда сильнее одиночки со штыком. Штык силен только в строю. Человек, освоивший рапирную науку и шпажный бой может один перебить сколько угодно набегающих в беспорядке одиночных пехотинцев.

Вчера меня спасло только то, что Сашка и Ерема спохватились и собрались-таки в строй. Если бы человек в черном не увидел выходящих из перелеска четверых идущих плечом к плечу пехоцких — он спокойно убил бы и меня, и Степана, и пошел бы дальше в лес резать остальное стадо. И уж будь уверен, Жора, убил бы всех и даже не вспотел бы.

— Так у них же уже бой шел! — попытался оправдаться я, — Что ж мне, в сторонке ждать надо было?

— Да, Жора, ждать. Они убивают друг дружку — а ты жди. Пусть хоть на лоскуты друг друга распускают — а ты стой и жди. Пока хотя бы еще кто-то плечом к плечу не встанет — даже не думай вступать в бой, понял? И вот еще что. Ты почему шпагу выбросил, а штык оставил?

Я отвел глаза в сторону.

— Не умею я шпагой. Ну, вот как они танцуют — я так не смогу.