Красные камзолы (СИ)

— Да разве ж плохо? Ты, Жора, сам подумай. Мундир у тебя есть, кашу ешь с мясом, бритвы аглицкие в капральстве целых две, банька — все как положено. Да и за артелью уже какой-никакой запасец имеется. Не много, но все же. Сегодня вот вечером ножик тебе смастерю из того обломка шпаги, что ваш шестак пулей разбил. Вот тебе еще прибыток. И зачем тебе связываться с монетами? Вина пить? Так ты только скажи, все равно свою часть всю не выбираешь. Хоть сейчас ведро тебе поставлю, а то и два. В карты или кости сыграть? Ну это нет, не позволю, плохо ты разбираешься в этих играх. Тем более вы с ребятами вон поинтереснее штуки придумали. Или, может, в веселый дом сходить? Так это я тоже организовать могу. Тебя-то с твоим лицом барчука несмышленного как липку обдерут. А я нормально сторгуюсь. А? Ну сам посуди, зачем оно тебе — деньга? Только хлопоты лишние от них.

Веселый дом — это цирк, что ли? С медведями и дрессированными обезьянами? Вот интересно, а как здешний цирк выглядит? Хотя о чем это я. Судя по тому, как этот жук меня разводит — все-таки какая-то доля мне полагалась. Вон, Ефим жалованье всей артели себе забирает и всячески им крутит-вертит. Так что запросто мог и мою долю прикарманить. Не, ну, конечно, капральство у нас всем обеспечено справно, тут не отнять. Все при всем… Но…

— Ну раз так… — понуро киваю я — Ты мне другое скажи, крестный. С того барахла, что у разбойников трофеем взяли — смог бы я долг в восемьсот рублей закрыть?

Ефим аж взвился:

— Сколько??? Ты это… кхе… Что ж такое учудил, на восемьсот рублей? Да на эти деньжищи вся рота полгода столоваться может! Да мне позументы в двести встали, а ты!

Тут Ефим вдруг закашлялся. Или взаправду от возмущения, или чтобы еще чего-нибудь не сболтнуть. Да ладно? Позументы, говоришь?

Позумент — это расшитый манерным шитьем и всякими узорами капральский нарукавный галун. Ну то есть желтая лента с ткацким выпендрежем. Двести рублей, значит. А рекрута у охотников за головами взять — сто. Интересно получается. А кому он деньги заносил — уже здесь, в полку или еще там, в ланд-милиции? Так-то с одной стороны, в полку кадровый голод. А с другой стороны — вакансий свободных крайне мало. По крайней мере в бытность мою и.о. ротного писаря я узнал, что к ротам приписано и получают жалованье немало "мертвых душ". В том числе и совсем малолетних детей. Жалованье на них начисляют, выслуга лет им в зачет идет, а в полку они не появляются по причине того что еще и ходить-то толком не умеют. А как война — так их срочно отправляют в отпуск или переводят куда-нибудь в учебный полк. На бумаге, естественно. Отправляют ли жалованье этим "мертвым душам" — про то я не знаю. Вряд ли. Скорее всего тот, кто хлопотал за то чтобы этих в полк приписать — еще и сам приплатил. Вероятно, с этих денег формируется ротная, батальонная и полковая "черная касса" для всевозможных финансовых операций, идущих в обход официальной полковой бухгалтерии.

И вот какая закавыка получается. Чтобы солдат перевелся из вполне комфортной службы в ланд-милиции на не очень комфортную службу в полк — он должен был быть как-то замотивирован. Или получить более прибыльную должность, или чтобы избежать наказания. У солдата жалованье семь рублей в год, у капрала — десять, а ундер-офицер уже тридцать получает. Так-то разница невелика, но должность дает какие-никакие возможности. Все-таки капрал — это уже не рядовой солдат, это уже какая-никакая, а ступенька. Но стоит ли эта ступенька того, чтобы Ефим заносил ажно двести рублей?

И заносил ли? Хм, а не пора ли мне узнать как тут дела делаются?

— Значит, говоришь, позументы?

Ефим перестал кашлять, глянул на меня искоса… Знаком мне этот его взгляд. Будто он вообще ни о чем таком не думает и в лице как бы совсем не меняется. Я резко отклонился назад и тяжелая ладонь Ефима пролетела мимо. Все так же сидя на лавке обозначаю ему удар ногой в бедро. Просто обозначаю, дав понять, что я его могу одним движением с лавки сбить.

Крестный досадливо крякнул, чертыхнулся, отодвинул рукой мою ногу и полез в кисет за табаком.

— Растешь, малец.

— Просто ты повторяешься, Ефим. Предсказуемый стал — я скромно пожал плечами.

— Так а что мне с тобой хитрить-то, Жора? Чай, не чужие люди. Хоть во Христе, а все равно родня.

— Угу. Но ты от темы-то не уходи. Что там про позументы?

— Ну а что позументы… Знаешь ли ты, Жора, кто в полку лучше всех играет в карты да в кости? — и хитро так взглянул из под бровей.

Я задумался.

— Ну, наверное, Семен Петрович… Или вон у капрала Смирнова видел, что его солдаты с утра и до утра кости бросают… Но я вроде про другое дело спросил.

— А я тебе по делу и отвечаю. Не гадай, не угадаешь. Лучше всех в полку играет на деньги, если хочешь знать — его благородие господин секунд-майор Генрих Стродс.

— Полковой квартирмейстер? Картежник? — ошарашенно переспросил я — Так это… и часто он играет? А господин полковник знает? Картежники — они же азартные. Весь полк по миру пустить могут…