Красные камзолы (СИ)

Вот, кстати, мои-то зимние ботинки сгинули еще в Луге. Ну, те, в которых я из электрички вышел. Не выдержала китайская поделка трехсоткилометрового перехода от Кексгольма. И я ничего лучше не придумал как их, ботинки-то, просто взять и выкинуть. Это ж надо же было додуматься? Сейчас бы ни за что так не поступил. Взял бы шило, ножик, распустил по швам… Подметку полимерную — ту бы на разнообразные пробки и заглушки отправил. А из самого ботинка можно было бы наделать различных накладок, заплаток, карманов всяких… да хоть ту же натруску смастерить. Здесь ничего не выкидывают. Плюшкин — он только у Гоголя комичный персонаж. Да и то, потому что дворянского сословия. У простолюдинов же — и в особенности у солдат — наблюдается лютый товарный дефицит. Всякий кусок кожи, железа или даже доски идет на изготовление разнообразных полезных мелочей. В свободное время солдаты постоянно что-то мастерят. Ну, которые нормальные. Ненормальные-то просто пьют, а потом побираются у рукоделов. Дай, мол, дай… Я как-то с рукоделами быстро сошелся. Мне местные умельцы рассказали и показали кучу различных секретов мастерства. Сначала просто пожалели мои исколотые шилом пальцы и посмеялись над портняжными потугами. А потом и просто в охотку рассказывали, когда я к ним прилипал как почемучка с кучей вопросов. Мда… В общем, дурень я. Подошва ведь даже не отвалилась, а всего лишь треснула — а я взял и выкинул. Эх! Да что уж теперь-то.

Однако вся эта рукодельная история сильно повлияла на мое, скажем так, возвышение. Ведь кто я был зимой? Растяпа, недотепа, барчук. Помню, все переживал. Мол, не так себя поставил, позволял себя бить, копал отхожие места, в общем, выставил себя омегой в стае. Ведь как себя поставишь — так к тебе и относиться будут. Меня так учил телевизор с сериалами про бандитов. А там, в сериалах, брутального вида актеры вещали "мудрость жизни" — мол, люди делятся на волков и овец, ага. И либо ты крутой Шварценеггер, либо тебя все будут бить и обижать.

Ну-ну. Может быть, где-нибудь в тюрьме или на каторге оно и так. Здесь же, среди вчерашних крестьян система определения "свой-чужой" работает иначе. У крестьянского сословия люди делятся на две категории: пахари и лодыри. И все, третьего не дано. Если ты лодырь — то, по принципу "подобное к подобному", будешь пить водку, играть в кости и распевать пьяным голосом песенки о тяжелой солдатской судьбе. Таких у нас в роте хватает. Да что там в роте? В полку таких тоже немерено. И, глядя на небритые рожи таких субчиков я понимаю, почему старосты их в рекруты сдали. Кому нужен лоботряс и горький пьяница в деревне?

А вторая категория — "пахари" — все время чем-то заняты. Постоянно что-то чистят, шьют, латают, собирают, а если уж вообще делать нечего — просто сидят и треугольным сапожным ножом вырезают различные узоры на деревянных чурбачках. Причем тот же Семен Петрович может неделю разукрашивать полешко затейливой резьбой, а потом поморщиться — мол, не получилось — и спокойно бросить это самое полешко в костер.

Так вот я, ничего специально не придумывая и не притворяясь, умудрился попасть в категорию пахарей. И началось все это именно тогда, зимой, на той почтовой станции, когда один из наших рекрут не проснулся поутру. Я тогда первый взял лопату и пошел копать. Сейчас вспоминаю — вроде же ничего такого особенного не думал. Просто был шок от того, что нахожусь в одном помещении с мертвецом. Не знал как реагировать, куда податься, какие слова говорить. Потому просто слинял под благовидным предлогом. Авось пока я чем-нибудь занимаюсь — умные люди придумают куда покойника деть.

А коллектив это воспринял совсем иначе. И занес меня в категорию "не лодырь". Дальше — больше. Каждый вечер меня видели с шилом в руках, починяющим одежду. Нет, они не дураки, они сообразили, что руки у меня кривые и делать этого я совсем не умею. Но — мне в голову не пришло начать с кем-то договариваться, чтобы мне зашили. И я не умел, протыкал себе кожу на пальцах, шипел от боли, но раз за разом продевал нить в отверстие. Получалось плохо, за день расползалось, и я вечером штопал опять. И опять. И снова. Каста пахарей посылала одного старого солдата с умным советом, потом другого, потом мимоходом кто-то заводил разговоры между собой, а я мотал на ус. И вот я уже соорудил себе наперсток из куска подметки, зажимы из хитро выструганных щепок, научился размечать выкройку… И однажды, когда мы уже маршировали к Риге — у меня шов на рукаве камзола целых три дня не просил ремонта. Победа!