Красные камзолы

Я сделал рывок и прыгнул. Коленом в район поясницы, локтем в затылок. Каким-то звериным чутьем противник успел среагировать и дернулся в сторону. Локтем я не попал, но смог в прыжке зацепиться за него рукой. Ну и нога шмякнула куда-то там по корпусу. Масса у мужика оказалась больше, чем у меня, я прокрутился на его куртке как на карусели и улетел в кусты, а он, потеряв равновесие, кубарем покатился с тропинки вниз, к озеру. Чавкнула грязь, что-то плюхнуло, и ночь разрезал его дикий вопль. Что, мужик, неприятно приложиться раненым плечом… обо что ты там приложился? Ну иди сюда, пожалею!

— Иди сюда, э! Сюда, я сказал!

Глупая фраза, конечно. Потому что это я к нему иду, сжимая кулаки. А он не идет, он лежит, примяв своим телом камыши. Но особо не задумываюсь над тем, что говорю. Главное — интонация. Ненависть. Много ненависти. Убью гада. Лицо хорошо освещено луной. Так вот ты какой, северный олень!

У него не было никакого прибора ночного видения, как мне показалось сначала. Просто он хорошо умел двигаться в ночи. Опытный дядька, не отнять. Мне-то проще, я ориентировался по его силуэту. Где он пройдет — там и я пройду. А ему приходилось выбирать маршрут. И при этом догонять мне его пришлось… думаю, пробежали мы почти километр. По ощущениям — погоня заняла минут пять. А может, и побольше.

Только вот правая рука у него не работает. И левая, которой он держится за плечо, — тоже изрядно поцарапана. Вон, что-то капает с распоротого рукава. Ножа уже нет, пистолет где-то уронил. Каюк тебе, болезный. Зря ты на Сашку полез.

— Vem fan är du? — яростно шипит незнакомец.

Перевожу дыхание и отвечаю:

— Че ты там лопочешь, скотина? Parles-tu, bâtard, français?

Незнакомец поморщился и тоже перешел на французский.

— Ты кто такой, черт побери?

— Твой большой облом, ублюдок. Чего сегодня без бронежилета, а? В прошлый раз ты был упакован лучше!

Глаза чужака расширились в изумлении.

— Откуда ты знаешь такие слова, дикарь?

Я зло рассмеялся:

— Что, думал, ты тут самый крутой, Рэмбо? Пистолет, бронежилет, обувь — и не найдется на тебя управы? А вот, выкуси! — и показываю ему кукиш. Ишь ты, дикаря нашел, европеец хренов!

Лицо незнакомца изобразило понимание.

— Ах, вот оно что. Значит, правду говорил Юнас. Ваше КГБ тоже пытается менять историю.

— Чего? Что ты несешь, чучело? Какой такой Юнас?

Чужак попытался изобразить ухмылку, но захрипел от боли. Слишком картинно, на мой взгляд. Скрючился, начал подтягивать к себе ноги. Ага, щаз! У тебя, парень, просто плечо проколото. Чего ты тут из себя умирающего лебедя изображаешь? Совсем лоха нашел? И я смачно, с оттяжкой, отфутболиваю ему с ноги в лицо. Не шали, дружок.

— Что за Юнас? Говори! — и немножечко рычу.

Незнакомец даже не пытается вытирать кровь, стекающую по разбитому носу.

— Ну, Юнас. Инвалид-колясочник. Бывший военный. Говорит, воевал где-то в Конго, там и ноги потерял. Он первое время смотрел за тем, как я пробежку делаю в парке. А потом как-то раз, когда я работал на уличных тренажерах… Знаешь, что это такое, недоумок?

Я угрожающе занес ногу. Чужак в примирительном жесте выставил вперед перепачканную левую руку.

— Спокойно! Уличные тренажеры, говорю.

Я поставил ногу на землю, и чужак, успокоившись, положил ладонь себе на живот.

— Так вот он подкатил ко мне, и мы заговорили о войне. Нам было о чем поговорить. Он воевал в Конго, я — в Югославии… Быстро нашли общий язык, в общем. Он, как и я, любил в свободное время изучать историю. И ему, и мне всегда было интересно, что же пошло не так? Как Швеция вдруг докатилась до такого… такого…

— Дальше! — обрываю я его.

— В общем, Юнас сказал, что КГБ меняет историю. А значит, мы тоже должны, и даже обязаны.

— КГБ, говоришь, — усмехнулся я. Что-то как-то не похож мой толстяк из электрички на сурового агента КГБ. Его Юнас — инвалид безногий, мой Жрун — страдающий от ожирения пивной алкоголик… Неужели в демоны только таких каличей набирают? У ларьков по объявлению?

Меня начинает разбирать нервный смех. Плохой признак. Кажется, начинается отходняк.

— …и вот я здесь. Упаковался по высшему разряду, все дела. Сориентировался на местности, ассимилировался. Было непросто, но Юнас мне частенько подсказывал.

— Ты с ним встречался еще?

Незнакомец кивнул.

— Да, он часто приходит во сне. Причем сон всегда один и тот же: я занимаюсь на площадке, а он раскатывает на коляске рядом. Руководит, рассказывает, подсказывает, обеспечивает разведывательной информацией и выводит на цель. Пока ни разу еще не обманул.

— И что же у тебя за цель, болезный?

Чужак зашелся в кашле, зашипел от боли и, засунув руку под куртку, начал хлопать себя по груди.

Продышался и продолжил:

— Моя цель — Симанский.

— Симанский? Чем же не угодил предводитель захолустного удельного дворянства великой Шведской империи?

Чужак усмехнулся.

— Толстый очкарик нам не нужен. Его сын. Будущий адмирал Александр Симанский. Он — ключевая фигура. Все можно было бы поправить, если бы мы выиграли тогда битву за Кронштадт. Убрать Симанского — и вам крышка. Вы не удержитесь, посыплетесь как карточный домик.