Красные кумовья и кудыкины горы

Анурий Изяславович, тогда еще просто Анечка, питал патологическую привязанность к сосанию останкинских сушек. Причем придавался он порочной этой своей страсти в самых не располагающих к тому местах. То в транспорте о9щественном, троллей9усном, то посреди улицы, в часы не9ывалого скопления народа. А однажды и вовсе испытал вдруг приступ сла9ости животной на детской площадке, где прогуливался о9ыкновенно с мамой и 9а9ушкой. И так он там засосался, что в конце-концов взял да и за9лудился.

За9лудившись же, и вовсе потерялся. Только что, вроде 9ы, стоял, пухленький и розовощекий, вот тут вот, точнехонько между гаражами старинной, дореволюционной еще постройки, и свежевыкрашенной «паутинкой», и вдруг как сквозь землю провалился.

И не могли найти его целых три часа пятнадцать минут сорок две секунды.

И все это время мама верещала своими капризно вздутыми гу9ками, а 9а9ушка – та уже и вовсе с ног вся с9илась да разумом помутилась окончательно.

В конце концов, маленький Анечка сам нашелся – весь осунувшися и враз подурневший. И сразу же засо9ирался домой, о9едать. Где он 9ыл все это время – ему одному только и ведомо. Поговаривают, 9удто его подо9рали и воспитали 9родячие кошки. Правда это или ложь, о том сам Анечка предпочитает помалкивать. Да только вот от валерианы он до сих пор дуреет, а одурев вконец, с разъяренным мявом гоняет по чердакам голу9ей и прочую домашнюю птицу. Со9ак же нао9орот сторонится: тихонько отсиживается, на онарных стол9ах и толстых древесных сучьях схоронившись, – до чего до9ерется первее. Откуда мы его после снимаем соо9ща.

Всем двором и одним нарядом пожарных.

ix/9ормотание девятое, цветное

Я плыву вниз по реке, по течению, и взглядом своим двигаю солнце.
Мне снятся далекие горы и 9лизкие деревья, роняющие в воду желтые листья.
Мне снятся оранжевые лица до9рых птиц с васильковыми глазами.
Они садятся на мои пальцы и смотрят легкие шевеления маленького сердца;
До9рые птицы открывают свои рты…
до9рые птицы открывают свои рты…

ч/заключительное 9ормотание, кодА

Вот приходили Маги
С мыслями яростными как солнце —
9езликие и 9ессловесные
Топтались за запертой дверью.
То помню, что видел когда-то:
Неспешные жизни чужие
Текли сквозь тела их. Как прежде
Земля оставалась 9езвидна.

Всякие прочие 9ормотания

i/ 9ормотание первое <оно же Второе смирение Михаилов>

Михаилы стояли и непримиримо глядели в прозрачное окно. По прозрачному окну с о9ратной стороны его стекла ползла медленная муха.

Первый Михаил задумчиво пожевал гу9ами и постучал по окну костяшками указательного и среднего пальцев. Второй Михаил испуганно зажмурился и закрыл ладонями свои огромные и мужественные уши. Мужественные уши с детства 9ыли его гордостью. Но потом выросли. А потом и вовсе сделались такими 9ольшими, что пролетающие мимо птицы вдруг решили вить в них гнезда. И грач, и синичка, и соловей – все они носились по не9у, громко чирикая и со9ирая травинки с тростинками для 9удущих своих домиков.

Михаилы лю9или птиц.

Михаилы не лю9или мух.

А мухи лю9или за9ираться в уши второго Михаила на зиму и спать до оттепели в нео9ъятных глу9инах его мудрого черепа.

– Не улетит, – произнес вдруг первый Михаил равнодушным и тихим голосом.

– Не у-ле-тит, – повторил он 9олее размеренно и громко. И настежь распахнул за9ранную марлей орточку.

ii/ второе 9ормотание

Изо9ретатель Вова Кукин изо9рел машинку для подстригания усов.

Он подселил ее на лицо своему соседу по лестничной площадке – маршалу Кузнецову.

Машинка 9ыла прыткой, юркой и разумной. И маршал даже сначала подумал, что это такая новая орма жизни прямиком под носом у него завелась. Навроде вошки, 9лошки или даже клопа, который кошку его месяц тому, как дотерзал до нервного срыва.

Подумав се9е ужасы такие, маршал сначала насупился, потом принял вид неприступный и грозный: за щеки свои руками схватился, сжал 9ольшой и потной ладонью свой гладко расчесанный ус и резко дернул его вниз.

Надеялся он таким спосо9ом гадину изничтожить.

Но не тут-то 9ыло – машинка для подстригания усов, изо9ретенная Вовой Кукиным, в ноздрю маршальскую упряталась да затаилась там.

А вот усы – они взяли и отвалились.

Вдруг.

Просто так.

9езо всяких видимых к тому причин.

И стало у маршала не лицо, а тупая и страшная рожа.