Красные листья

Она рассказала Спенсеру, что после того, как местная газета в воскресенье написала, что все состояние Кристины перейдет к «Красным листьям», было очень много откликов. И каких! К сегодняшнему дню уже получено пятьсот конвертов с чеками. Одна из воспитательниц принесла три корзинки для почты, чтобы показать Спенсеру. На него это произвело большое впечатление. Кристина все же оставила след на земле. Ее доброе деяние породило другие добрые деяния. На самом деле это было доброе деяние Альберта — нет, Натана, — что породило другие, но Спенсер отказывал этому негодяю даже в малейшей признательности.

Спенсер посидел некоторое время, вежливо кивая, слушая их славную милую болтовню. В кресле было удобно, в комнате тепло и необычно приятно. Из окна на него падали последние лучи заходящего солнца. Спенсера потянуло в сон. Он и на самом деле закрыл глаза на мгновение, а когда открыл, все его нутро болело и стонало: «Домой! А где он, мой дом? Да где бы ни был этот мой дом, одно я знаю точно — это не Хановер».

Распрощавшись с ними и выйдя к машине, Спенсер вдруг осознал, что первый раз в жизни пил чай. Так уж случилось, но до сегодняшнего дня он ни разу не пробовал чая.

В ресторане Спенсер угостил себя дорогим ужином. Он знал, что это его последний вечер в Хановере.

Обстоятельства, заставившие его уйти с работы, которая была для него единственной отрадой в жизни, Спенсера пока не трогали. Даст ли шеф хорошую рекомендацию или ему придется ходить в охранниках до конца жизни?

Вот с Уиллом получилось плохо. За эти годы они сдружились. Спенсер сожалел, что не смог уйти как-то иначе. Не так грубо. Приветливее. Может быть, надо было поступить по-людски — устроить проводы и прочее?

Он подумал о том, что, может быть, стоит возвратиться в управление и попрощаться, хотя бы со своим верным напарником, да и с остальными, а заодно отдать полицейское имущество, которое осталось у него в машине, но вспомнил, что там, где-то совсем рядом, в камере томится Конни Тобиас, и отказался от этой мысли.

С Конни Спенсеру не то что встречаться, даже близко находиться сейчас не хотелось. Потому что как только он закрывал глаза, то видел Кристину. Вот она, обнаженная, не очень твердо ступает по перилам моста, и вдруг к ней устремляется фигура, приглядевшись к которой можно узнать Конни. Она в модной куртке и вязаной шапочке. Вот она выбрасывает вперед руки и с силой толкает Кристину. Та падает…

Интересно, какое объяснение придумала для себя Кристина, если смогла в течение двенадцати месяцев жить, постоянно общаясь с человеком, который хотел — она это точно знала — ее убить?

«Слишком долго жила Кристина рядом со своей смертью. Слишком долго», — подумал Спенсер, пытаясь вызвать аппетит к тушеной утке, которую он заказал. Он много пил. Он сидел за столом один, и, когда его бокал оказывался пустым, он делал знак официанту принести другой. Спенсер сидел тихо, никого не беспокоя, сидел и просто пил, чтобы залить свою боль, пил, чтобы забыться. Кдвум часам ночи он принял виски достаточно, чтобы забыть очень многое, может быть даже большую часть того, что помнил.

Кроме, пожалуй, одного — того, что рассказала ему Кэтрин Морган Синклер. Такое он забыть не мог.

Глава 8 ОДНАЖДЫ В ГРИНВИЧЕ, ШТАТ КОННЕКТИКУТ

Воспоминания о рассказе Кэтрин Синклер давили на переполненную виски душу Спенсера.

Он вошел и увидел ее. Она тихо сидела в инвалидном кресле у окна в белой раме.

Наверное, раньше она была красивой и стильной женщиной. Даже теперь можно было разглядеть — если, конечно, очень стараться — слабый намек на прошлое. Волосы Кэтрин были распущены. Он представил, как они выглядели, когда имели цвет и по ним регулярно проходилась расческа и, конечно же, шампунь с кондиционером каждый день. Эти волосы (не эти, конечно, а совсем другие), наверное, завивались, а может быть, свободно лежали светлыми локонами на плечах. Кэтрин Морган Синклер. В самом звучании этого имени чувствовалось очарование, оно имело какой-то романтический ореол. И не важно, где Кэтрин находится теперь, как она выглядит, как одета или как говорит. Единственное, что имеет значение, так это ее имя. Оно говорит все.

«Я Кэтрин Морган Синклер, — говорит оно. — И я когда-то жила».

Это было чудо, что Спенсер ее нашел. В воскресенье утром он потратил два с половиной часа, обзванивая все больницы штата Коннектикут, пока не отыскал Кэтрин Синклер в Норуолкской государственной больнице. Директор разговаривал со Спенсером очень неохотно, сказал, что Кэтрин очень слаба, и был категорически против того, чтобы разрешить Спенсеру увидеться с ней, — не важно, полицейский он или не полицейский. Спенсеру пришлось пригрозить, что Кэтрин вызовут повесткой; только тогда его впустили.

Он шел на встречу с ней, просто не зная, чего ожидать.

— Мне сейчас намного лучше, — сказала Кэтрин. — Я могу выписаться в любое время, но здесь так хорошо, и они так хорошо обо мне заботятся.