Красные листья Гомбори. Книга о Грузии

Стою ослепший.
Блеск прянул прямо —
Фарфора вспышкой голубою
Из тучи хмурой.

Преобразилась

Вся панорама,
Но пламя скрылось под мглой слепою,
Свинцово-бурой.

Так оглушает

Свет Нотр-Дама,
И кенгуру бегут гурьбою —
Химер фигуры.

Рейн

Полуночной тревогой и кошмарами ночи
Я не сломлен, и жгучий, как лёд,
Пробуждения холод освежает мне очи,
И могучее утро встаёт.
Всем известно на свете:
Мы давно уж не дети,
Где-то плещутся волны морей,
И туманные воды
Сквозь бегущие воды
Гонит к Северу
Траурный Рейн.

У ЗАГЭСа

Бок о бок с ночью прянул из-за леса
Свирепой пены раненый олень.
Вдруг – топот волн и зарево ЗАГЭСа,
Он огнекрасен, как Мариин день.

ЗАГЭС и по-грузински звать ЗАГЭСом…

Еще подправят Мцыри древний храм.
Вода гремящим падает отвесом,
Струятся фрески по моим слезам…

Увлекся отдыхом

Дворец, очевидец столетий, увлекся отдыхом ты,
А сердце мое склонилось под водокрутьем печали…
Небо Версаля укрылось облаком суеты,
Облаком суеты укрылось небо Версаля.

Сколько же раз, о, Версаль, небо твое сотрясали

Огненные колесницы, вестницы темноты!
Облаком суеты укрылось небо Версаля,
Небо Версаля укрылось облаком суеты.

О, пальмовая ветвь, о, вестница покоя!

Под ветром забытье морское, мировое
Здесь без конца поет, меж тем, как ветер свежий
Чуть шевелит огни дремотных побережий.
Идут за кораблем кипящих волн восхолмья,
А там, где окоем, – сплошной стеной безмолвья
Растянутых пространств пустынные громады, —
Холмов кладбищенских немые мириады…
Качнулись двойники зеркальные флотилий,
И, разрывая гладь бессильем всех усилий,
К тебе плывет одна, блуждая, как в тумане;
Тебя зовет она, протягивая длани.
Но онемела ночь, но глохнет слабый голос,
И вихрь глухонемой взметает черный волос.
Отчаянье к тебе взывает вековое,
О пальмовая ветвь, о вестница покоя!

В ожидании непогоды