Красные лошади (сборник)

Если бы я поболе был. А то маленький. Мне что медведь, что корова. Когда мамка стала плакать, тогда и я заревел. А после меня медведем дразнили. Выйду на улицу, мальчишки сразу кричат: Павлуха, медведь-то сзади! Говорят, я шибко вздрагивал. Потом поотвыкли. Мальчишкам матери уши надрали. А некоторые сами сообразили Один раз батька по бюллетеню ходил чирь у него сидел на шее, что ли. Я разревелся тогда. Батька и так и сяк, и ругал меня, и шлёпал, я только громче реву. С животом у меня было не в порядке. Тогда батька пошёл в сени, взял там полушубок, выворотил его шерстью наверх и, значит, в комнату ползёт на четвереньках и ревёт по-медвежьи Вот оно тогда и получилось. Говорят, я в обмороке лежал. А потом, это, заикаться стал

Парни-комсомольцы сидели вокруг стола, морщили лбы. Что в таком случае скажешь? Зина-секретарь крутила на крышке чайника пластмассовую пупышку-ручку.

Я бы такого урода поленом, всхлипнула на подоконнике Аня.

Роман надел свою лыжную куртку, сказал ребятам:

Пошли, потолковать нужно. Аня, пусть Павлуха у нас побудет.

Пусть, сказала Аня.

Решение комсомольцы вынесли такое оставить Павлуху на стройке до осени. Осенью определить его в школу-интернат. Брать его на каникулы, пусть к работе привыкает, специальность себе выберет. Зина-секретарь постукивала карандашом по ладошке, говорила:

Правильно это, но

А когда ребята уже подобрали Павлухе работу учеником монтажника на обогатительной фабрике, Зина открыла ящик своего стола и вытащила оттуда книгу с четырьмя крупными буквами на заглавном листе КЗОТ Кодекс законов о труде. В книге было чёрным по белому написано, что детский труд в СССР запрещён законом. Можно работать только с пятнадцати лет, и то по четыре часа в день первое время.

Вот, сказала Зина. Трудно нам будет с Павлухой.

В постройком пойдём, сказали ребята.

На следующий день Роман отправился в постройком. Роман знал в посёлке каждого. И его знали тоже.

Здравствуй, Игорь, сказал Роман председателю постройкома.

Здорово, Роман, ответил ему председатель. По делам пришёл или так? Садись.

Роман сел прямо за стол к председателю. Были они почти одного роста. Только лицо у председателя, может быть, малость помягче, выражение глаз не такое уверенное. Председатель недавно заступил на свою должность. Он ещё стеснялся своего новенького стула и отутюженного пиджака.

Роман начал разговор издалека:

Мы с тобой товарищи?

Чего спрашиваешь?

Помнишь, как мы рудник от наводнения спасали?

Ну

Это ведь ты тогда несработавшие запалы во взрывчатке менял?

Слушай, тебе путёвка нужна или ссуда?

Нет Игорь, а ведь взрывчатка могла взорваться.

Слушай, Роман, скажи лучше сразу: зачем пришёл?

Вот я и говорю: запалы мы менять умеем.

Роман посмотрел председателю в глаза и выложил всё, что знал про Павлуху.

Ты, как председатель постройкома, что можешь ответить? Мальчишке четырнадцать лет.

Не бери за горло, сказал председатель. Он не стал говорить дальше, а положил перед Романом книгу с четырьмя буквами на заглавном листе КЗОТ.

И тогда Роман произнёс речь. Он говорил, что довольно стыдно прослыть бюрократом, но ещё противнее, когда люди прячут свою лень и свою холодную кровь за хорошим законом. Потом Роман спросил:

Слушай, Игорь, может быть, Павлуха и есть главный шкет Советского Союза! Может быть, правы наши отцы, когда гордятся, что пошли на заводы с четырнадцати и успевали учиться в фабзавучах и на рабфаках?

Председатель восхищённо смотрел на Романа. Может быть, он хотел хлопнуть его по спине и сказать: Ромка, правда твоя. Но вместо этого он растерянно произнёс:

Не могу

Неделю прожил Павлуха у Романа. Роман обещал каждый день:

Обожди, придумаем что-нибудь. Напиши письмо матери, чтобы не волновалась.

Кто-то из ребят предложил накидывать по полтиннику на комсомольские взносы и выплачивать из этих денег Павлухе стипендию.

Отвергли.

Предлагали подделать Павлухины метрики.

Отвергли.

Павлуха ел мало. Всё спрашивал:

Аня, а сколько этот паштет в банке стоит?

Тебе зачем?

Так, интересуюсь

Павлуха выходил на улицу, будто невзначай заглядывал в магазин, смотрел цены. Шесть гривен банка, считал он в уме. Я одну треть съел. Сахар девяносто. Считай двести граммов Надо сахару поменьше есть

Потом Павлуха шёл в столовую и там считал:

Гречневая каша с мясом гуляш двадцать три. У Ани каша жирнее, известно Борщ двадцать одна

Стелили Павлухе на раскладушке в кухне.

Простыней нет, ворчала Аня. У нас у самих две смены. Я ему старую скатёрку постлала.

Роман не возражал, говорил только:

Нам с Павлухой всё равно хоть на скатерти, хоть на занавеске, лишь бы под крышей.

Однажды вечером к Роману пришёл Игорь. Роман, Аня и Павлуха сидели за столом, ужинали. Игорь разделся, сел к столу и попросил тарелку.

Слушай, Ромка, сказал он, я придумал. Я могу твоего Павлуху в сыновья взять. Будет жить у меня. Мамке его будем посылать каждый месяц деньжат. А что? По-моему, дело.

Роман облизал ложку и постукал ею по широкому прямому своему лбу.

Какой-то философ воскликнул: Человек это неправдоподобно!

Ну и дурак твой философ, улыбнулся Игорь. Всё правдоподобно. Станем вместе жить