Красные нити

— Слушай, я тут знаешь что подумал? Странно, что квартира не под сигнализацией, — проговорил я.

— Мне это тоже показалось странным.

— Как-то это все подозрительно… тебе так не кажется?

— Кажется. А что делать? Работать как-то надо.

— Это верно, — вздохнул я, поднимая глаза на металлическую штуковину, закрепленную над окном с уличной стороны. Опускающиеся жалюзи, сейчас поднятые. Как-то хотел себе такие поставить. Через них свет вообще не пробивается в комнату.

— Ладно, пойду другую комнату посмотрю, — сказал я.

И вот я в ней. Длинный шкаф, забитый книгами, большой глобус в углу, журнальный столик по центру, шикарные кожаные кресла рядом. Бильярдный стол у окна, у стены — тумбочка с баром и набором сигар. Комната отдыха, явно. Пролистал несколько книг. Теоретически, в них мог быть тайник, но проверять все — слишком долго. Да и зачем? Сомневаюсь, что Кочетков хранил бумажные письма от Гречкина. Сейчас вся переписка в сети. Крутанул глобус, катнул по столу бильярдный шар. Нет, здесь мне делать нечего. В кармане завибрировал телефон. Писарский.

— День добрый, есть новости? — спросил я, крутя глобус и приглядываясь к континентам. Потом подошел к окну, глянул на двор. В этой комнате тоже над окном висела коробка с жалюзи.

— Здравствуй, Игорек. Да, есть новости, — голос профессора был серьезным и встревоженным. — И они не очень хорошие. Твой тест… ты его не прошел.

— Я в курсе. Ерунда полная ваш тест, если честно, — сказал я, как есть, подойдя к бару. Начал рассматривать бутылки с алкоголем.

— Все очень серьезно! — вспылил Писарский. — Я отправлю к тебе свою дочь, ее зовут Эмма, чтобы разобраться в ситуации. Она физик.

В следующий миг за окном что-то загудело, и жалюзи стали опускаться. Что за…

— Извините, пора идти, работа, — сказал я, понимая, что резко стало не до разговоров. Уставился на жалюзи, которые медленно закрывали окно, погружая комнату в темноту.

— Игорек, постой! Эмма прилетит завтра вечером. Нужно встретить ее в аэропорту!

— Встречу!

— Но ты не знаешь, как она выглядит.

— Пришлите фото, — ответил я и сбросил вызов. Некогда лясы точить, сейчас начиналась какая-то заварушка. Не нравилось мне, что жалюзи вдруг стали закрывать окно.

Рванул к Денисову, мгновение и я уже рядом с ним. Вся квартира погрузилась в непроглядную тьму, жалюзи плотно запирали окна. Но это было лишь начало кошмара. Потолок выдохнул нечто похожее на струю воздуха, и продолжил с шипением впрыскивать его в помещение, как будто выполняя чужой злой умысел. Я включил фонарь на телефоне. Николай выдернул флэшку из ноутбука, аккуратно сложил его и вернул на место.

— Все, валим! — сказал он.

Но мы не успели добежать до двери гостиной. Я почувствовал, как сознание медленно ускользает, и, теряя опору, рухнул на пол, погрузившись в темноту.

Глава 4

В отключке я увидел Аню — мою самую большую любовь. Она жила напротив детского дома, в доме с чистыми подъездами и приличными соседями. Отец и мать ее преподавали в университете, такие люди, которые всегда знают, как правильно. В отличие от меня. Ей было шестнадцать, как и мне, но выглядела она уже совсем взрослой.

Я стоял у окна подъезда, наблюдая за темным двором, который освещался единственным фонарем. На дворе декабрь — вокруг лежали снег и лед. Ветер качал ветки деревьев, и они скрипели, словно предсказывая беду. В приоткрытую форточку доносились отрывки разговоров и шум вечернего города.

— Пропустите! — голос Паши прозвучал неуверенно, несмотря на попытки казаться смелым перед четырьмя подвыпившими парнями. Они были постарше, покрепче, по их движениям сразу было ясно — эти парни больше времени проводят на ринге, чем за учебниками.

Аня вжалась в руку Паши — своего парня и моего друга, ее глаза поблескивали страхом. Мы все знали, что дело плохо, но надеялись на чудо, которое, как всегда, опаздывало.

— Иначе че? — прогнусавил один из них, его голос был пропитан презрением и уверенностью в своей безнаказанности.

— Я не хочу проблем, — Паша пытался казаться спокойным, но я видел, как дрожат его руки.

— Слышь, а это че такое? — второй дернул за край красного шарфа, небрежно обмотанного вокруг шеи Паши.

— Ну как что… шарф, — Паша растерялся, его голос потерял остатки уверенности.

— А че красный-то? — спросили третий, в его тоне сквозила угроза.

Все по классике: поздний вечер, пустой двор, выпившая шпана. Я стоял у окна подъезда, охваченный страхом и безысходностью. Я понимал, что если выйду на помощь Паше, наши шансы на удачный исход были ничтожны. Оставалась лишь призрачная надежда, что кто-то случайно окажется поблизости и вмешается, но двор был пуст, как и все наши надежды.

Я пригляделся к четверке незнакомцев. В их фигурах и движениях было что-то знакомое. И тогда я увидел эти оранжевые глаза, сверкающие в полумраке. Гарик. Гарик и его банда. Тревожная догадка ударила меня в грудь, как холодный ветер: ситуация обернулась еще хуже, чем я мог представить.