Красные облака. Шапка, закинутая в небо

Что такое — камень как камень,
А ходит, шевелит ногами.
Не корова, а травку жует,
Не курица, а яйца кладет.

Что это такое? — И тотчас же набросился на хачапури.

— Почем я знаю? — улыбнулся Бенедикт. — Сейчас нам недосуг загадки отгадывать. Если не курица, так, наверно, гусь или утка.

— Нет, нет! — обрадовался Рем. — Ты не говори, если отгадаешь, — предупредил он старшего брата.

— Может быть, черепаха? — подмигнул ему Джаба.

— Да, черепаха… — Мальчик был явно огорчен, что загадку разгадали, и взгляд у него погас. — Хоть бы черепахи вовсе не было на свете, — внезапно сказал он.

— Почему?

— Кому я ни загадал загадку, все сразу сказали — черепаха.

— Садитесь, садитесь, батоно, вот здесь вам будет удобно, — пододвинула Джабе стул хозяйка; потом повернулась к Бенедикту: — Отчего так долго нет Дуданы?

Джаба явственно почувствовал, чуть ли не увидел, как он изменился в лице.

— А ты ее ждала к обеду? — спросил Бенедикт.

— Да, она хотела выкупаться, так заодно уж и пообедала бы у нас.

— Ромул, — обратился к сыну Бенедикт, — знаешь, тебе и сегодня придется ночевать у Дуданы, а то она боится…

Джаба заметил, как вздрогнул юноша, как вспыхнули у него щеки, и вновь сознание его забило тревогу.

— Дудана сказала, чтобы я не приходил. У нее будут ночевать подруги.

— Она так сказала? А ты все же пойди к ней, вдруг подруги не явятся — что тогда? Пойди, пойди на всякий случай… Ну-ка, положите себе для начала вот этого, батоно Джаба, кладите, кладите смелей…

Только из-за Дуданы — ни из-за кого и ни из-за чего больше! — пришел Джаба сюда, домой, и на службу к Бенедикту. Только ради Дуданы!

Сила земного притяжения, казалось, вдруг исчезла, крылья, обломанные входной дверью этого дома, выросли снова.

«Я должен уйти. Сейчас я встану и уйду. Они ошалеют, сойдут с ума, но я должен уйти!»

Он украдкой посмотрел в сторону двери, и глаза его встретились с искрящимися глазами Ромула.

АВТОБУС С КОСИЧКАМИ

Вначале был хаос, вихревое кружение мрака. Потом появились белые точки. Мрак постепенно испещрялся ими, точек становилось все больше. Ночь теряла силу, мир как бы наполнялся светящейся пылью.

И вдруг стало светло.

Старик понял, что это — он сам. Это ему чудились и вихревой мрак, и белые точки. Он догадался, что еще жив и что если бы мог открыть глаза, то увидел бы настоящую темноту или настоящий свет. Но открыть глаза он не мог. Он не чувствовал своих рук, не знал, где они… Белые точки были его спасением: это они неизменно помогали ему.

Наверно, скоро коснутся Самсона женские руки, и все, все всплывет в его памяти.

Он вспомнил! Фати умерла! Самый близкий, любимый человек, его жена, его подруга. Две недели тому назад ее похоронили, а что было потом, он не помнит… Вернулись домой, товарищи подняли чарку за упокой… Может, с тех пор прошло уже два года?

Что, если и Самсон умер?