Красные огни

Эд пару секунд думал постучаться, но решил, что ему надоели выходки дочери, и молча принес из машины красный телефон. Сейчас Эд видел лишь старый кусок пластика, и разум упорно находил рациональные объяснения звонкам из 72‑го. На всякий случай Эд подключил телефон вместо городского: в трубке раздался гудок. Если подозрения были верны, то завтра в 11:41 раздастся голос Аннабель Эплер — хотя она мертва уже сорок лет, хотя нет ни школы, ни библиотеки, откуда девушка звонила. При этой мысли волосы Эда стали дыбом.

Он наскоро приготовил ужин и постучался к Люси — тишина. Спит? Ему вспомнилось, как они с Бриттани стояли над кроваткой Люси, когда‑то давно, очень‑очень давно, будто в другой эпохе, в другом веке. Люси заснула, Бриттани устало улыбнулась… а дальше? Что случилось дальше? Эда охватило отчаяние от невозможности вспомнить.

* * *

Ему снились красные фонари в тумане, над которым раскатывался звук сирены, словно перед бомбардировкой. Эд и проснулся от этого полувизга‑полудребезга: сердце колотилось в груди, волнами наползал страх. Звук напоминал звон разбитого стекла. Эд вскочил и схватил тяжелую лампу пятидесятых годов. Он ничего не соображал, шатался со сна, но осторожно двинулся на первый этаж. Звон не утихал, и Эд постепенно осознал, что виноват клятый красный телефон.

Кто беспокоил в такое время? Брат? С работы?

Эд поднял трубку и буркнул «алло».

— Сегодня утром, — мужской голос звучал натужно, точно человек говорил против воли, — будет атака на одну из школ Техаса.

Волосы на затылке стали дыбом. Кто? Зачем? Какого черта позвонили именно Эду?

«…по записи телефонной компания в полночь был звонок в полицию из дома Лейнов».

У Эда подогнулись ноги.

— Дилан? — хрипло спросил он.

В трубке молчали, Эд не знал, что и думать.

— Отку… — звук на миг пропал, — …аете мое имя?

Это не укладывалось в голове: мертвецы не говорят по телефону спустя десятки лет. Такого не бывает. Скорее, подростки узнали домашний диспетчера. Логично? Ну?

— Зачем?

Вопрос вырвался сам, и Эд испугался, что упустил шанс. Но Дилан уже решился, как тут действовать? Как отговорить? Какие подобрать слова? Нет их. Нет. Любые доводы обесценены по умолчанию: покажутся шумом или разозлят.

Дилан убил девять человек, и что сделали люди? Снесли школу и забыли обо всем. А потом вытащили давний кошмар в интернет, словно кичась этим ужасом, — превратили в изуверское развлечение, хотя ни один человек до сих пор не ответил, почему Дилан совершил это преступление или почему хотел остановиться. Ведь когда угонял машину, когда рассказывал друзьям об оружии, звонил в полицию тем страшным утром — в глубине души он желал, чтобы ему сказали «не делай, не надо». Или просто услышали? Поговорили с ним?

— Мен… — звук опять пропал, — …ас тошнит. И я хочу, чтобы вы это помнили, — раздалось в трубке. Спокойный голос человека, который не сомневается в своем решении.

Пауза затягивалась, Эд понимал, что Дилан — мертвый Дилан, развоплотившийся, не существующий в реальном мире Дилан — вот‑вот положит трубку, чтобы в 72 году убить своих дядю и тетю, а потом устроить резню в школе. История повторится, как повторяет поезд метро, запертый в петле трассы, одни и те же повороты: ибо другого выхода нет. Есть внешняя иллюзия, будто можно остановиться и выйти, но внутри, в душе, выбора не осталось: все решено, предопределено как в ряду фишек домино, которые падают одна на другую.

— Не запомнят, Дилан. Через тридцать лет никто уже не вспомнит, людям проще забыть, люди не учатся на своих ошибках, они просто забудут. Ни останется ни школы, ни кафетерия, ни библиотеки. Все забудется, Дилан, и тебя забудут. Будет просто грязное пятно, дешевая история про морального урода, которого не понимали при жизни и не поняли в смерти. Ты этого хочешь?

Эд завелся и говорил громко, едва не кричал, и в трубке потом долго не раздавалось ни звука.

— Ко…

Голос Дилана оборвался.

Эд в отчаянии посмотрел на трубку, потряс ее. Вспыхнул яркий свет. Когда Эд привык к нему, то увидел Люси — босую, в белой футболке до колен, — она стиснула в руках штекер телефона. Серые глаза смотрели грустно и с разочарованием. Эд ощутил, как против воли его захлестывают эмоции.

— Пап, сейчас ты тоже стараешься, но тебе тяжело дать мне поспать? Или тяжело поговорить со МНОЙ вместо кого угодно другого?

— Тупая девчонка, — вырвалось у Эда. — Что ты…

Ему не хватало слов. Люси смотрела спокойно, чем злила еще больше, затем дернула шнур изо всех сил. Телефон съехал со столика, с треском ударился о пол. Люси подняла аппарат за провод и вколотила с размаху в стену. Что‑то лязгнуло, в стороны полетели обломки красного пластика, штукатурки, металлические детали. Люси ударила вниз — проломила паркет, затем еще раз и еще, и молотила телефонным «цепом» до тех пор, пока на конце кабеля не остался плотный бесформенный комок. Лишь тогда она молча положила провод и вышла из комнаты.