Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Но, конечно, бывают и такие случаи, когда словами ничего не добьешься. Вечером при мне в штабной теплушке допрашивали командира батальона 3-го Барнаульского полка капитана Степанова. На вид Степанову лет сорок. Крепкий, сильный мужчина. Держался уверенно. Как будто не в плену, а в своем штабе. О себе рассказывал охотно: кадровый офицер, воевал против немцев, попал в плен. После плена вернулся домой, хотел жить тихо-мирно: на попечении старики-родители, которые едва сводят концы с концами. Но был мобилизован адмиралом Колчаком и принял присягу. После этого верой и правдой служил белой власти.

В теплушку вошел комбриг товарищ Акулов. Он послушал офицера и говорит:

— Нас ваши почтенные родители не интересуют. Скажите лучше, сколько здесь полков у белых, сколько батарей?

Капитан вскинул голову:

— На такие вопросы не отвечаю.

О чем ни спрашивает комбриг, офицер либо отмалчивается, либо грубит. Слово за слово, вскипел товарищ Акулов, схватился за шашку:

— Ты — белая сволочь. Тебе не мирная жизнь нужна, а рабочая кровь. Увести гада, прикончить!..

Кавалеристы зарубили офицера. Это — война, а белогвардейский капитан — враг. Из-за таких, как он, гибли и гибнут наши бойцы.

Может быть, у Степанова и небогатые родители. Но сам он продался буржуазии, готов биться за нее до последнего. Он люто ненавидит нас. Дай ему волю — шомполами бы всех засек.

Давно не писал в свою тетрадь столько, сколько сегодня. Все уже спят, а мне не хочется. Какой день! Есть над чем подумать.

14 декабря. Станция Селянка

Сегодня под вечер в лесу возле станции наткнулся на тела убитых во вчерашнем бою беляков. На опушке, откуда они стреляли в нас, насчитал 25 трупов. Почти все убитые — молодые: лет двадцать с небольшим. Один постарше — фельдфебель.

Наши стрелки и пулеметчики косили точно. Куда ни посмотришь — тела врагов. Некоторые, видно, умерли не сразу. Мороз довершил дело, начатое пулей. Обескровленные раненые замерзали в тех позах, в каких ползли.

Я задумался. За что же погибли люди?

Это, скорее всего, мобилизованные сибиряки-крестьяне. Они хотели жить, мечтали о лучшей доле. И вот — бесславная смерть. Их настигли пули тех, кто стремится построить светлую и справедливую жизнь на всей земле. Что может быть нелепее такой гибели!

Но они умерли не по воле случая. Их послали на смерть эксплуататоры, которым ненавистно человеческое счастье, которые ради своих барышей могут земной шар утопить в крови.

Двадцать пять человек! Крестьяне, рабочие. Уж наверняка среди них нет ни одного помещика или капиталиста.

Неужели еще не всем трудовым людям ясно, кто их злобный, смертельный враг, кто готов погубить все живое, чтобы сохранить свою паразитическую, мерзкую жизнь?!

Мы тоже несем немалые потери. Но нас ничто никогда не остановит! Нет силы, которая помешала бы наступлению царства коммунизма! На крови погибших вырастут новые поколения. Они будут помнить о тех, кто честно, не страшась смерти, невзирая на стужу и голод, сражался против ненавистных врагов трудового человечества.

16 декабря. Станция Комарихинская

Второй батальон теперь на станции Комарихинской. Селянку вчера наши части оставили. Мы уходили, когда пылал вокзал и пристанционные постройки. Что поделаешь? Этого требует война.

Поблизости красных полков нет. Большинство их ушло к Перми. Опять наш полк один прикрывает отход главных сил 29-й дивизии.

Путь от Чусовой до Комарихинской обильно полит кровью. Здесь шла жестокая борьба труда с капиталом.

Станция Комарихинская стоит в глухом бору. Когда стихает стрельба, можно подумать, что ни души вокруг нет. Лесная чаща на сотни верст.

Неподалеку от Комарихинской произошел вчера тяжелый и позорный случай. Как ни досадно писать о нем, а должен занести в дневник.

Комбату-2 товарищу Полуяхтову было приказано выбить белых из Климовки, Паинц и Белой. В распоряжение Полуяхтова командир полка передал маршевый батальон под командованием товарища Авдеева. Маршевики только что прибыли на станцию Комарихинскую, едва успели выгрузиться из вагонов. Батальон насчитывал человек 600–700. Одеты добротно, тепло, в шинели не привычного для нас черного цвета.

Маршевиков направили занимать сначала Климовку, а потом Паинцы. Наш батальон двинулся на Белую.

Все вроде бы шло хорошо. Маршевики под командой товарища Полуяхтова атаковали Климовку и почти без потерь вступили в нее.

Товарищ Полуяхтов вместе с командиром 5-й роты товарищем Коробицыным, довольные победой, отправились к своим бойцам. Вдруг их нагоняют командир и комиссар маршевого батальона с десятком красноармейцев в черных шинелях. Остальные, оказывается, перешли на сторону белых.

Как это случилось, никто толком объяснить не может. Одни уверяют, что красноармейцы, попав в деревню, сами побросали винтовки и огородами разбежались кто куда. По словам других, маршевиков неожиданно атаковали белые, началась паника и, воспользовавшись ею, враг пленил весь батальон.

Товарищ Полуяхтов поднял в атаку своих «красных орлов». Но Климовку отбить не удалось. Повторили атаку — и снова безрезультатно.

Мне очень хочется понять, почему же так случилось?