Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)

Все хорошо. Бригада продолжает наступление. Из белогвардейских атак ничего не получается. Нашими занята станция Шабуничи, которая мне запомнилась по бою в ночь под Новый год.

С первых дней наступления мы почувствовали большую нужду в политработниках для деревни.

Доблестные красные войска очистили от белогвардейской мрази уезды Вятской и Пермской губерний. Тысячи крестьян разорены, они потеряли все, начиная от лошади и кончая дырявым зипунишком. Беляки ничем не брезговали.

Поротые, вконец обнищавшие крестьяне проклинают белогвардейщину. Жизнь сурово проучила тех, кто надеялся на «братскую защиту» генералов наподобие Пепеляева.

Как никогда, крестьянство, стремится к Советской власти. Мы должны помочь ему в новом устройстве и вместе с тем развеять ложь и клевету, которые распространяли белогвардейцы, пользуясь темнотой и невежеством мужиков.

Вот об этом я и написал сегодня статью в «Красный набат».

29 июня. Деревня Мухина

Крестьяне рассказывают, что белые взорвали пролет железнодорожного моста через Каму у Перми. Подлецы! Что им до народного добра? Лишь бы спасти свою поганую шкуру и задержать красные войска.

Полкам нашей бригады приказано завтра в полдень выйти к Каме и форсировать ее. Мы идем по деревням, населенным кержаками, то есть старообрядцами. Деревни не похожи на те, что мы видели в волостях Глазовского уезда. Там в маленьких селах, тесных избах жили удмурты. У кержаков села обычно большие, избы светлые, просторные, почти у всех пятистенные. У купцов и торговцев дома каменные, под железом. Среди крестьян много зажиточных, крепких.

Занимаются кержаки хлебопашеством, сеют прежде всего рожь. Красную Армию встречают хорошо, угощают щедро. Ешь, что только душа пожелает: молоко, мясо, яйца, птицу. Потчуют брагой. Нехмельная брага заменяет тут и чай и квас. Брагу можно сделать и хмельной, но кержаки строгие трезвенники. Даже табак не курят.

Носят длинные волосы «в кружок» и широкие бороды лопатой. Обычаи свои и законы блюдут строго. Особенно женщины. Ни за что не позволяют нам пить из их посуды или курить в доме. Набожны сверх всякой меры.

Все это я уже видел в 1918 году под Шадринском. Там тоже много староверов.

30 июня. Деревня Мухина

Что ни день — сотни пленных. Идут и идут через деревню.

Только что беседовал с несколькими из них. Почти все перебежчики. Главным образом пермские.

По словам пленных, сибиряки ждут, пока дойдут до родных мест. Даже не скрывают этого: «Мы до дому и — будет». Офицеры разоружают солдат из местных и под конвоем отправляют в Пермь. Развал у беляков полный.

«Красные орлы», еще когда стояли под Глазовом, на выкрики белых: «Смазывай пятки и беги до Вятки», правильно отвечали: «Жрите пельмени и катитесь до Тюмени».

Сумеет ли Колчак набрать еще резервы? Не буду предсказывать. Но так ли, иначе ли, а решительный разгром колчаковских войск налицо.

Неужели удастся к осени прийти домой? Какое это было бы счастье!

5 июля. Станция Левшино

Каждый час — добрая новость. Наши полки переправились через Каму, взяли заводы Полазнинский, Добрянский и, пройдя левее Перми, ведут бои у станции Сылва и села Верхне-Чусовские городки.

29-я дивизия — слава ей! — в течение 30 июня и 1 июля овладела Пермью.

Мы переехали на станцию Левшино, которая стоит при слиянии Камы с Чусовой. До чего же грустная картина открывается отсюда! Вдоль берегов верст на десять черные остовы сожженных барж и пароходов. Сколько нужно злобы, жестокости, чтобы так вот предать огню созданное руками человека!

Когда мы оставили Пермь, то пощадили Камский мост. А для беляков ничто не дорого. Взорвали мерзавцы мост.

Доходят вести и пострашнее. Говорят, что белые сожгли в баржах тысячи борцов за коммунизм, пленных красноармейцев.

Я согласен, что за одно это зверское преступление следует объявить красный террор. Как в дни мести за наших вождей.

Проклятие и смерть извергам-палачам! Пролетариат ничего не забудет. Не забудет он и Левшино.

Станция завалена обломками железа и чугуна, кусками балок и досок. Это все, что осталось от вагонов и паровозов. Сожжены склады. Десятки тысяч пудов муки сгорели дотла. Площадь засыпана полусожженной пшеницей, овсом, крупой. То, что гады не смогли увезти, уничтожили.

Взорван склад оружия. Кругом валяются изломанные, обожженные «максимы», «кольты», «льюисы», бомбометы, винтовки.

6 июля. Станция Левшино

Работы хватает. Особенно много приходится заниматься агитаторами и инструкторами-организаторами. Агитаторы — главная сила политотдела и в боях, и в перерывах между ними. Когда идет сражение, место агитатора в цепи. Он сам впереди и смотрит за тем, чтобы никто не уклонялся от боя, не трусил.

Быть среди бойцов, служить для них примером — вот долг агитатора. Поэтому военкомы не могут назначать агитаторов ни на какие другие должности. И сами агитаторы ни под каким предлогом не имеют права оставлять свою часть. Даже в политотдел бригады агитатор является только с разрешения военкома или по вызову заведующего политотделом. За нарушение этого приказа — арест и военный суд.

А я, находясь в 10-м полку, грешным делом, и не ведал о таких строгостях.