Красные озера

– Пошла на хер отсюда, – после чего громко зачавкал и вновь провалился в пьяный сон.

Ира заметила, что половина лица у рябого вздулась и посинела, а у носа запеклась корочка крови. Некоторое время в ней боролись любопытство и омерзение, но любопытство в итоге одержало верх – она протянула трясущуюся руку и осторожно потрогала гематому. Рябой тут же взвыл от боли и вскочил на ноги. Осоловелые глазки его пылали тупой, беспредметной яростью.

– Дрянь! – закричал он истеричным, неожиданно высоким голосом, потом бросил испуганный взгляд в сторону Шалого и виновато добавил: – То есть… это спьяну я. Не обессудь, так сказать, барышня.

– Мне на твои выходки плевать, – спокойно ответила Ирина. – А вот если ты подохнешь – неудобства точно возникнут. Посмотри, сколько кровищи с твоей рожи натекло, – и она указала на бурое пятно.

Рябой уставился на грязную поверхность стола удивленным взглядом, ощупал свое лицо с вмятинами и пробурчал:

– Нос, по ходу, сломан.

– Да у тебя пол-лица раскурочено! Жалко, зеркал не держите. Поверь, нос – вообще не проблема на фоне всего остального.

Рябой как-то странно подвигал челюстью, попытался ухмыльнуться, но тут же схватился за левую скулу и, истошно вопя, опустился на свое место.

Ира между тем растормошила Шалого. Тот медленно поднялся, оглядел серое помещение сквозь решетку своих засаленных волос и, выдыхая волну застоявшегося перегара, спросил:

– Че надо-то?

– На собутыльника своего глянь. Ты ж его вчера бил.

Бориска, пошатываясь, подошел к товарищу, самодовольно хмыкнул и ткнул его в раздувшуюся часть лица.

– За….и трогать! Болит! – крикнул рябой с негодованием.

– Ты бы, братец мой, силу-то рассчитывал.

– Я и рассчитывал, – Шалый вдруг заулыбался, широко и страшно. – Если б я не рассчитывал, этот бы сейчас деревянный бушлат примерял. Неужто не помнишь, как я семь лет назад одному уроду черепушку раскроил?

– Ты за это и сел, – недовольно отозвалась Ирина. – И, видимо, снова хочешь.

– А я везде проживу, я человек уважаемый, – Шалый посмотрел на сестру с вызовом и потряс перед ней кулаком, демонстрируя наколку в виде перстня и рыхлый шрам на пальце рядом.

– Уважаемый? Ну-ну. Знаешь, я в Городе много разных людей встречала. Нашлись и такие, у которых можно было кое-чего расспросить. В общем, ты своим партаком лучше не свети особо, – Ира цокнула языком и победоносно добавила: – Так-то, братец.

Бориска разом сник и спрятал руку с наколкой за спину.

– Много ты че понимаешь, – пробурчал он себе под нос.

– Я понимаю, что если твой друг помрет ненароком – проблемы будут и у тебя, и у меня. Так что хватай его за шкирку и тащи в Вешненское, пока он коньки не отбросил от нагноения или еще чего. Там травмпункт есть, авось, помогут.

– Пешком, что ли?! – в один голос воскликнули и Бориска, и рябой.

– За бухлом же ходите.

– Так это, – смущенно начал рябой. – Нам бы тогда затариться заодно.

Ирина поглядела на него с недоумением, потому Шалый вступился и пояснил:

– Денег-то дашь, нет? Мы иначе не пойдем.

– У вас же полон дом самогонки.

– А чего нам пустыми-то ходить? Про запас возьмем!

Женщина недовольно скривилась, но две сотенные купюры все-таки протянула.

– Эй, ты давай-ка сверху доложи одну, как вчера, – сказал ей брат голосом, захлебывающимся от жадности. – Мы на это ничего приличного не купим.

– Значит, покупайте неприличное. Вам все равно, что себе в глотки заливать.

Шалый злобно прохрипел что-то невнятное, но деньги принял. Потом ухватил рябого за плечи, и вместе они вывалились за порог.

Подождав пять минут, чтобы никто не вернулся, Ира заперла болтающуюся дверь и стянула с себя куртку – здешних жильцов грел алкоголь, но вообще-то изба толком не отапливалась, а подключением к общему котлу никто своевременно не озаботился, так что приходилось ходить в верхней одежде.

Кожу мгновенно стянуло от холода, но, невзирая на это, женщина сняла также кофту и белье и оказалась голой. Все утро у нее жутко зудел низ живота, и еще где-то под левой лопаткой, так что она принялась с беспокойством себя осматривать. На животе обнаружилась полоска ярко-розовых волдырей небольшого размера, тянущаяся до самого начала бедра. На спине, если верить осязанию, была та же самая сыпь, и тоже полоской.

Ира взяла кофту, вывернула ее наизнанку, внимательно осмотрела каждый шов и нашла в ткани несколько мелких шевелящихся точечек. «А клопы все-таки есть, – подумала она. – И ведь от мороза не мрут, падлы».

Затем подошла к старой кушетке и, охнув от натуги, перевернула матрас. По углам болталась бело-серая шелуха от кладок насекомых, от шелухи в разные стороны расползались мелкие точечки – такие же, как в швах. Взрослых клопов, длиной в полсантиметра, нашлось всего три штуки – жирные коричневые пузырьки с темной сердцевиной и отвратительными брюшками, разрезанными на сегменты, нахально сидели по центру и переваривали кровь, выпитую за ночь из живота и спины новой постоялицы.

Ирина с отвращением бросила матрас на пол.