Красные щиты

Теперь все эти женщины, как говорила Гертруда, слетелись к одру кесаря и ждут, когда он испустит дух. Да, смерть короля Генриха в прошлом году была для них ужасным ударом — Генрих любил теток, и они его баловали. Женщины они в общем-то добрые, особенно Берта из Нюренберга, но и Аделаида и Елизавета, выданная уже немолодой за чешского князя, и даже Агнесса не злая. Тщеславны только и не в меру чванливы: заправляют империей Конрада и при каждом удобном случае норовят ввернуть: они-де внучки великого Генриха IV, который даже папе не покорился.

— Весьма почтенные особы, — продолжала Гертруда, — и все же Агнесса поручила Рихенцу не им, а мне.

Крестной Рихенцы была жена самого императора Лотаря, которая нарекла девочку своим именем. Гертруда кое-что слыхала о похождениях Агнессы в Польше — женщина она, видать, бывалая и знает, от чего надо оберегать дочку. Потому-то испанская королева ждет послов супруга не при дворе, где находятся мать и тетки, а в монастырском уединении. Матушка ее давно уже не живет в своем саксонском замке, оставила там мужа, а сама в сопровождении верного Добеша повсюду ездит за кесарем. Когда Конрад возвращался из Святой земли, она отправилась ему навстречу и теперь сидит при нем, ждет дальнейших событий вместе с сестрами, съехавшимися из близких и дальних краев.

Обо всем этом Гертруда рассказывала Генриху, готовя с помощью монахинь и послушниц теплую ванну для утомленного путника. Князь стоял у окна, смотрел на горы. Всю светлицу заволокло паром от кипятка, который ведрами носили прислужницы, а Гертруда, засучив рукава, подливала в воду зеленый отвар из еловой хвои и ромашки — от него шел приятный, бодрящий запах. Позвали Тэли, он помог князю раздеться. Генрих уселся в деревянную бадью, и Гертруда принялась тереть ему спину, как ребенку, жесткой плетеной мочалкой — крепко, докрасна.

Ни на минуту не умолкая, она говорила о том, что делается при дворе кесаря, в монастыре и в Риме. Из-за тамошних сквернавцев папе пришлось бежать во Францию, а потом в Трир; там и живет он сейчас да так славно управляется со всеми делами, что и Бернара не надо{18}. Генрих слушал не очень внимательно: он думал о Польше, о небогатом ленчицком дворе, о замке в Сандомире и только улыбался хлопотавшей вокруг него сестре.

Сандомирский замок он видел всего один раз. Послал туда Казимира пусть похозяйничает, хоть и не в своей вотчине, пусть привыкает к заботам о дворе, о конях, о челяди. Сандомир ведь ему достанется после смерти Генриха, а может, Генрих и раньше откажется от своего удела, если мирская жизнь наскучит.

Но Покамест жизнь ему улыбалась. С Верхославой они простились спокойно. Она просила лишь об одном: коль попадется ему где-нибудь ученый скворец, умеющий выговаривать слова, пусть привезет ей в подарок. Вот бы найти ему такого скворушку, порадовать Верхославу! Но нигде он такой ученой птицы еще не видел. У зальцбургского епископа, правда, было много всяких птиц сороки и дрозды, щеглы и синицы, даже какие-то невиданные желтые воробьи из Испании, щебетавшие, как горлицы, но заветного скворца и там не нашлось.