Красные шипы

К счастью, я знаю, где он паркует свою машину, и догоняю его как раз в тот момент, когда он заводит двигатель. Я, не раздумывая дважды, запрыгиваю на пассажирское сиденье, тяжело дыша.

Он пристально смотрит на меня.

— Что ты делаешь?

— Иду с тобой.

— Как ты думаешь, куда я иду?

— Мне все равно.

— Это может быть опасное место.

Я усмехаюсь.

— Я думаю, что я уже привыкла к этому.

— Ты даже не представляешь, насколько опасными могут стать некоторые пристрастия, Наоми.

— Это то, что у нас есть? Зависимость?

— Зависимость. Навязчивая идея. Безумие. Выбирай сама. О, или, может быть, это тоже неглубоко.

Я прерывисто выдыхаю.

— Я был взволнована Рейной, и я просто не хотела, чтобы она знала…

— Знала что?

Насколько значимо это на самом деле для нас. Или, по крайней мере, для меня. Но я этого не говорю, иначе это станет реальностью, с которой мне придется столкнуться.

— То, что между нами, — тихо говорю я.

— Итак, между нами что-то есть. А я-то думал, что я не в твоем вкусе.

— Тебе не нужно быть саркастичным.

— Потому что это твоя фишка?

— Прекрати. — Его глаза темнеют. — Ты же знаешь, я люблю это слово.

Низ моего живота сжимается, когда кровь приливает к лицу и шее. С той ночи, когда он попросил меня рассказать о том, что со мной случилось, в обмен на то, что он рассказал о себе, Себастьян держит свое чудовищное "я" отдельно от того, кто он есть.

Это первый раз, когда он на самом деле намекает на то, что мы делаем в темноте, будучи звездным квотербеком.

Это прогресс или просто… опасно?

Прочистив горло, я спрашиваю:

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы причинить боль другим?

— Конечно. Все время.

— Почему бы тебе не действовать в соответствии с этим?

— Потому что это навлечет на меня ярлык и плохую репутацию.

— И это так плохо?

— Когда ты связываешься с моей фамилией, так оно и есть. Мне нужна хорошая репутация, чтобы никто меня не заподозрил.

— Вау.

Я расслабляюсь на своем сиденье, теребя бутылку яблочного сока, когда он выезжает со стоянки.

— С каких это пор ты пришел к такому выводу?”

— С тех пор, как мальчика в начальной школе назвали хулиганом за то, что он разбил мне нос. Когда дело дошло до того, что я сломал его игрушку. Никто не поверил ему после того, как он избил меня, потому что в глазах всего мира у него была плохая репутация, а я был жертвой.

— Ты не был.

Он приподнимает плечо.

— Они поверили в это. Вот что важно.

— Значит ли это, что все, что ты делаешь, — выдумка?

— В какой-то степени.

— Так… твое истинное ”я" — это зверь?

Он хищно улыбается.

— Это то, как ты называешь меня в своей голове?

— Просто ответь на вопрос, — выпаливаю я, смущенный до глубины души.

— Я бы не сказал, что я — это он полностью. Точно так же, как не каждая часть тебя является добычей.

— Так ты меня называешь?

— Так или игрушка.

По какой-то причине это не кажется странным или унизительным. Я получаю удовольствие от обзывательств во время секса, но это совсем другое чувство. Почти как наш тайный язык. Я смотрю на Себастьяна. Нравится по-настоящему смотреть на него и его скульптурную красоту, которая подходит для моделей. Почему такой человек, как он, должен получать удовольствие от такого разврата? Что превратило мальчика, которого избили в школе, в зверя?

— Ты держишь эти две грани себя полностью разделенными? — Я спрашиваю.

— Может быть.

— Да или нет?

— Ответ зависит от твоего ответа.

— Мой ответ на что?

— Что с тобой случилось?

Мои пальцы дрожат, и я вставляю соломинку в бутылку с соком, затем делаю большой глоток.

— Я родилась без отца и это уже означает то, что я облажалась. Когда я была моложе, я смотрела на других детей и ненавидела свою маму за то, что она не позволила мне иметь отца. Потом я подумала, что, может быть, она забрала меня из одной из тех клиник по оплодотворению, и я должна была остаться без отца. Мне могли бы сказать, что в этом нет ничего особенного. Я тоже так думала, пока не поняла, что была бы другой, если бы у меня был отец. Или, может быть, я просто пытаюсь найти оправдание и быть… нормальной. Потому что в нормальных семьях с ними не случается ничего плохого

— Так и есть. — Его голос тихий. — Мои родители были нормальными людьми без особых амбиций. Они были такими нормальными и праведными, что оставили моих бабушку и дедушку, чтобы вести спокойную жизнь, но все равно погибли в результате несчастного случая. Стремление к нормальному не спасло их. Возможно, это сделало их смерть более неизбежной.

— Мне… жаль.

— Почему?

— Хм?

— Почему тебе жаль?

— Разве не так говорят люди в подобных обстоятельствах?

— Я не понимаю, что за этим стоит. Они были моими родителями, и я даже больше не думаю о них. Почему ты должна сожалеть об их смерти, если ты их не знала и не имела к этому никакого отношения?

О, Боже. Я подозревала это и раньше, но теперь почти уверена.

— Может быть, тебе…не хватает сочувствия?

— Способность понимать и разделять чувства другого человека.

— Мне не нужно определение. Ты чувствуешь это?

— Я… полагаю, что нет.

— Это… форма антисоциальных характеристик.

— Так мне сказали.

— Кто?