Красные свитки магии

– Я нахожу это весьма забавным, – ответил Асмодей. – Итак, тебе удалось поймать в свои сети нефилима. Ничто так не развлекает нас, как сложная и интересная задача, а что может быть интереснее, чем совращать с пути самых чистых и безгрешных? Нефилимы говорят о нас с праведным гневом. Я понимаю, насколько велик был соблазн бросить тень на этот «образец для подражания». Даже нефилимы подвержены соблазнам, ведь они всего лишь грешные существа из плоти и крови. О, они способны испытывать человеческие чувства, приносящие страдания, но такие прекрасные: ревность, плотское влечение, отчаяние. Да, можно даже сказать, что это в большей степени относится именно к нефилимам. Чем более они праведны и чисты сердцем, чем выше они стоят над остальными, тем страшнее падение и острее боль. Я восхищен тобой, сын мой.

– Все не так, – возразил Магнус. – Я люблю его.

– Любишь? – переспросил Асмодей. – Или просто хочешь убедить себя в этом для того, чтобы иметь возможность поступать так, как тебе удобно? Как в тот день, когда ты сжег заживо своего так называемого «отца»? Демонам недоступно такое чувство, как любовь. Ты сам это недавно сказал. Твое тело, душа, мысли наполовину принадлежат мне. Ты наполовину демон. Естественно, поэтому и сердце у тебя лишь наполовину человеческое.

Магнус отвернулся. Много лет назад Безмолвные Братья говорили ему, что у магов есть душа. Он всегда предпочитал в это верить.

– Все, что у меня есть, – прошептал Магнус, – принадлежит мне.

– А он любит тебя? – спросил Асмодей и снова расхохотался.

Он повторил слова Катарины, и в ушах Магнуса снова прозвучал ее голос, голос сомнения. И вот теперь отец намекал на то, что он не умеет любить, что у него нет ничего своего, ничего тайного, ничего личного, ничего такого, что можно было бы скрыть от Асмодея.

– Никогда он не полюбит такого, как ты, – продолжал Асмодей. – Существо, в чьих жилах течет адский огонь, существо, которое сжигает все, к чему прикасается. Возможно, сейчас его влечет к тебе, но ведь ты не называл ему имени своего отца, верно? – Асмодей улыбнулся. – И это было весьма мудро с твоей стороны. Если бы он узнал мое имя, мне пришлось бы его убить. Я не могу допустить, чтобы нефилим узнал о моем старшем проклятии.

– Он ничего не знает, – процедил Магнус сквозь стиснутые зубы. – И прекрати называть меня так.

– Ты понимал, что подобное открытие может поставить под удар твоих приятелей-чародеев, – говорил Асмодей, и Магнус, к своему ужасу и отчаянию, осознал, что Асмодей тасует его воспоминания, словно колоду карт. – Но ты и рад был получить этот предлог, верно? Ты просто боялся, что, узнав о твоем происхождении, Александр Лайтвуд с омерзением отвернется от тебя. Ты знаешь, что это еще может произойти. Рано или поздно он возненавидит тебя за то, что ты бессмертен и вечно остаешься молодым, а ему неизбежно предстоит состариться и умереть. Он пришел на эту землю для того, чтобы вести праведную жизнь и сражаться во имя добра и света, а твоя участь – вечная ночь. Сознание того, что ты рожден от Князя Ада, будет вечно терзать нефилима. Он не сможет долго терпеть рядом с собой тебя, сына демона. Ваша связь уничтожит его – или же он своими руками уничтожит тебя.

Голос Асмодея больше не походил на дым и пламя. Слова его были подобны каплям ледяной воды, падающим в океан отчаяния. Асмодей не мог сказать Магнусу ничего такого, чего он мысленно не повторял самому себе сотни раз.

Взгляд его упал на кинжал. На рукояти и гарде повторялась эмблема владельца – какое-то насекомое с расправленными крыльями. Он поднял голову и посмотрел на Шинь Юнь: та уставилась на смертоносное острие. Несмотря на то, что женщина превратилась в ледяное изваяние, по лицу ее градом катился пот.

– Ты и без меня все понимаешь. Ты с самого начала знал, что долго это не продлится. – Дыхание Асмодея шевелило волосы Магнуса. – Все, кто тебя окружает, всё, что ты для себя построил, рано или поздно обратится в прах – кроме меня. Без меня ты станешь по-настоящему одинок в этом мире.

Магнус склонил голову. Он помнил, как, спотыкаясь, бежал по раскаленному песку, и сердце его разрывалось от боли и отчаяния, а дым, поднимавшийся над пеплом его прежней жизни, преследовал его. Бывали времена, когда на него обрушивалось невыносимое, безнадежное, тоскливое одиночество – да, он не знал, что ответил бы в один из таких моментов на предложение Асмодея.

Но теперь он знал.

Магнус отвернулся, отошел прочь от своего отца и швырнул его кинжал на пыльный деревянный помост.

– Я не одинок в этом мире. Но даже если бы это было так, мой ответ остался бы неизменным. Я научился верить и надеяться на лучшее, – сказал Магнус. – Я знаю самого себя и знаю, кого я люблю. Мой ответ – нет.

Асмодей пожал плечами.

– Что ж, будь по-твоему. Но перед смертью вспомни, что я попытался дать тебе шанс. Мне нужен был ты, но меня вполне устроит и приемная дочь.