Красные цепи [Трилогия]

Он уставился в расплывающиеся строчки электронной таблицы, по привычке отыскивая следы возможных неверных списаний и злоупотреблений, и очнулся от щелчка клавиши, которую, сам того не заметив, нажал носом.

Задремал.

Нет, это уж никуда не годится. Вениамин развел руки, разминая затекшие плечи, повертел головой и замер, краем глаза заметив неподвижно стоящую у двери спальни фигуру в белом. Он подскочил на стуле и повернулся.

– Фу, напугала, – с облегчением вымолвил Вениамин. – Таня, ты чего встала?

Таня, фигуристая, полноватая, с всклокоченными жесткими светлыми волосами сонно потерла глаза и улыбнулась.

– Я проснулась, а тебя рядом нет. Веник, давай спать уже, а? Так поздно, а тебе завтра опять на работу.

Он встал и пошел к жене. Она стояла в темном дверном проеме и улыбалась, как восковая лошадка: брови подняты, глаза широко открыты, губы растянуты до ушей. Вениамин поднял руки, чтобы обнять ее, сделал еще один шаг и остановился.

Дыхание перехватило. К позвоночнику будто прижали холодные зубья пилы.

Через открытую дверь спальни он увидел кровать, а на ней, завернутая в одеяло, лежала его жена. Светлые волосы разметались по белой подушке.

Вениамин в ужасе перевел взгляд на женщину перед собой. Она продолжала широко улыбаться, призывно кивала, блестя пустыми глазами, руки вытянулись ему навстречу. Он бросил еще один панический взгляд поверх обтянутого белой тканью ночной рубашки плеча: женщина на кровати лежала не шелохнувшись, мерно и тихо дыша, а существо перед ним улыбалось все шире и шире, распахивая огромную пасть и ощеривая ряды длинных, изогнутых, острых зубов, а лицо уже начинало сползать, теряя форму и растекаясь, как оплавленный воск.

Вениамин заорал, отшатнулся, упал, больно ударившись спиной и затылком, – и тут увидел, что он лежит на полу, рухнув вместе со стулом. Он быстро посмотрел в сторону спальни: никого. Дверь прикрыта. Кругом тишина, только сердце ухает так, что, наверное, слышно этажом ниже.

Нет, все, это уже безумие какое-то. Спать – и немедленно.

В спальню идти было страшно. Он оставил включенным свет в кабинете и в коридоре, прокрался в темную комнату и приблизился к краю кровати. Жена лежала там неподвижно, закутавшись в одеяло и отвернувшись к стене. Вениамину захотелось ее разбудить, но он не мог решить, что страшнее: лечь спать, не проверив, кто лежит с ним в постели, или снова увидеть расплывшееся лицо и жуткий оскал. В конце концов он осторожно прилег на краешек двуспальной кровати, не поворачиваясь к супруге спиной, и попытался уснуть.

Сон не шел. Глаза даже не закрывались, и стоило ему забыть о том, что веки нужно сжимать, как они раздвигались, словно две неваляшки. Он лежал, смотрел в перепутанные светлые волосы и думал.

Не надо вообще было разрешать Татьяне тащиться за ним. Ну подумаешь, уехал на две недели. Что ей там, в Михайловске, занятия бы не нашлось? Салоны красоты, фитнес, магазины, подруги – столько дел, как бы еще все успеть. А тут сидит в квартире целыми днями и ноет, что Вениамин сутками на работе. Предупреждал же, что едет не развлекаться, а впахивать. Нет, не стоило разрешать ей ехать…

Стоп.

А он разрешал?

Вениамин сглотнул так громко, что испугался.

Не может быть. Это дико, но он не мог вспомнить, согласился ли взять жену с собой в Северосумск. Надо напрячься. Вот Татьяна спрашивает, не хочет ли Вениамин, чтобы она ехала с ним, а он отвечает: мол, что там делать, будешь в квартире сидеть целый день, а в Михайловске весело… Да. Салоны, фитнес, подруги.

Таня осталась дома. Он поехал один.

Тогда кто сейчас лежит рядом с ним?!

Она начала поворачиваться. Вениамин забился, запутавшись в одеяле, как пойманный сетью карась, а существо на кровати разворачивалось в его сторону, будто кукла, медленно, разом всем неподвижным телом. Он закричал так, что в тот же миг сорвал себе голос, а тварь рядом с ним повернула к нему свое полностью оплывшее, лишенное человеческих черт безглазое лицо и зашипела, оскалив длинные зубы.

Вениамин рухнул с кровати. Засучил ногами, скинув наконец одеяло. Бросился к входной двери – тугой непривычный замок не слушался дрожащих от ужаса пальцев. Обернулся, как загнанный зверь: существо с телом женщины в ночной рубашке, без лица, но с раззявленной пастью, вышло за ним в коридор и медленно приближалось, а из двери кухни шагнуло еще одно, не утратившее пока человеческий облик, как две капли похожее на его жену; вторая тварь улыбнулась, заблестела глазами и спросила:

– Веник, дорогой, куда это ты на ночь глядя? Пойдем, пойдем со мной.

И поманила рукой. Зубастая нежить у нее за спиной повторила жест. Замок наконец щелкнул, дверь распахнулась, с лестницы ворвались холодный, пахнущий мусоропроводом воздух и гулкое эхо, которое раскатисто подхватило дробный топот ног по ступеням и хриплый, нечеловеческий вопль.

Глава 18

Аркадий Леонидович вернулся домой вечером в понедельник. Впрочем, назвать это домом было уже нельзя: квартира ждала его безжизненной, потерянной и пустой – как и он сам. Место, где больше некому жить. Да и незачем.