Красные цепи [Трилогия]

— Дайте сигарету, — попросила она.

Он протянул ей пачку и зажигалку. Алина закурила, поморщилась, закашляла, но тут же сделала еще одну затяжку.

— Он ушел через подвалы, — сказал Гронский. — Очень быстрый. Я потерял его почти сразу.

Алина молча курила.

— Это моя вина, — снова сказал он. — Я не должен был так ошибиться с адресом. У нас были все шансы ее спасти.

— Ваша вина, — медленно начала Алина, — в том, что вы беретесь не за свое дело. Насколько я знаю, ваша работа — хоронить людей, и у вас, видимо, это неплохо получается. Вот, организовали себе нового клиента.

Гронский промолчал.

— А работа всех этих людей, — продолжала Алина, — искать и задерживать преступников. И я помогаю им в этом по мере своих сил и способностей. Если бы вы не занимались ерундой, не скрывали информацию и слушали меня хоть иногда, а не заставляли все делать по-своему — вот тогда да, тогда у девушки были бы шансы спастись.

Гронский молча курил. Алина сделала еще одну затяжку, бросила сигарету и встала.

— На этом игры закончились. С меня вполне достаточно историй про алхимиков и вампиров, многозначительных намеков, а еще более чем достаточно трупов. С этого момента я буду делать все так, как считаю нужным. Одна.

Гронский посмотрел на нее, но ничего сказал и снова отвернулся. Алина еще немного постояла рядом, повернулась и пошла туда, где двое санитаров уже поднимали с земли тело Алисы Пожарской.

Часть II Свинец

Хроники Брана Часть вторая Проклятый путь

Едва собравшись с силами, я помог подняться на ноги леди Вивиен, и пешком мы достигли имения Патерчерч, чьи хозяева, Адам Патерчерч и его жена Кэтрин, проявили по отношению к нам истинно христианское сострадание и оказали самое радушное гостеприимство. Не вдаваясь в долгие объяснения, я лишь сказал им, что мы попали в беду, потерпев кораблекрушение, и, хотя обагренное кровью платье леди Вивиен красноречиво говорило о том, что одним лишь бедствием на море наши несчастья не ограничивались, хозяева имения не стали задавать лишних вопросов. Они накормили нас, позволили отогреться у очага и дали чистую сухую одежду: простое платье для леди, рубашку и куртку для меня, а также два плотных длинных дорожных плаща с капюшонами, которые были более чем кстати, ибо погода обещала быть холодной и ветреной. Леди сняла свои украшения, в числе которых было драгоценное ожерелье, браслеты и перстни, некогда привезенные лордом Валентайном из странствий по Святой земле, и убрала их в сумку вместе со своим окровавленным платьем, которое, видимо, хотела сохранить как горькую, но дорогую память. Хотя радушные хозяева предлагали, и даже уговаривали нас остаться у них до следующего утра, леди Вивиен вежливо отказалась от гостеприимства, не желая навлечь на них горьких несчастий, подобных тем, что обрушились на ее родной дом. Тогда мистер Адам и его жена собрали нам в дорогу еды и, понимая, что наше стремление поспешно оставить их дом имеет под собою более чем веские основания, дали двух лошадей: белую кобылу для леди и прекрасного серого жеребца для меня. Леди Вивиен, унаследовавшая от своего отца умение ценить в людях благородство и всегда вознаграждать добром за добро, отдала им в качестве платы один из своих перстней. Мистер Адам и миссис Кэтрин долго отказывались принять этот дар, ибо одного взгляда на перстень было достаточно, чтобы понять, что он стоит больше, чем все их имение с каменной башней на берегу в придачу, и взяли его лишь тогда, когда леди Вивиен согласилась принять немного денег в качестве посильной, хотя и небольшой, доплаты.

Покинув поместье Патерчерч тем же днем, мы направились на юго-восток, в Бристоль. Опасаясь погони, мы ехали чрезвычайно скоро, ночуя на постоялых дворах или в домах крестьян, принимавших нас под свой кров, и лишь однажды сделав остановку днем, чтобы перековать лошадей. Так мы преодолели расстояние до Бристоля всего за пять дней, въехав в город почти ровно через неделю после того рокового дня, который принес гибель лорду Валентайну и разрушение его родовому гнезду. За все это время мы едва обменялись десятком слов: леди Вивиен, так и не проронившая ни слезы и не дававшая волю обуревавшим ее чувствам, переживала снова и снова трагическую гибель родных. Я же думал о своем бедном отважном брате Томасе, а более всего о матери и младшей сестре, которые остались теперь безо всяких средств к существованию и от которых с каждым часом я удалялся все больше и больше, не зная, доведется ли их снова увидеть.

Поначалу мы собирались остановиться в Бристоле на день или два, чтобы дать отдых себе и нашим лошадям. Но когда я зашел в один трактир недалеко от морской гавани, чтобы справиться о ночлеге, то услышал разговор хозяина с двумя людьми в черных плащах, выпытывавших у него, не появлялась ли здесь юная леди со своим слугой, и суливших за такие сведения большие деньги.

И когда я сообщил об этом леди Вивиен, она сказала: