Красные туфельки (Сборник произведений молодых китайских писателей)

— Когда я учился, мне казалось, что ничем не смогу отблагодарить отца. Каждый день я читал «Канон сыновней почтительности»,[85] перечитывал раз за разом. Сердце моё горело, я думал, что будь я Сыном Неба, то проявил бы почтительность так-то, будь князем, то по-княжески, и даже для простолюдинов были свои правила почитания родителей. Конфуций сказал: «От Сына Неба до простолюдина почтительность к родителям не имеет начала и конца, и чтобы кто-то опасался невозможности достичь её — такого ещё не бывало». Это означает, что нет такого сыновнего долга, который нельзя было бы исполнить.

— М-да.

— Конфуций считал почтительность само собой разумеющейся и ещё учил быть трудолюбивыми и экономными, чтобы содержать родителей. Как будто бережливостью можно обеспечить родителей до самой смерти! Сегодня для исполнения сыновнего долга без экономической основы не обойтись. Даже если я буду есть лишь одну пампушку в день, разве мой отец пойдёт на поправку? Это невозможно. Вы знаете, что такое любовь к родителям? Когда исполняешь сыновний долг, то можешь тронуть даже Небо, и оно поможет. При династии Хань[86] мать Цзян Ши любила пить речную воду, и сын каждый день проходил шесть-семь ли[87] за водой, тогда Небо подвело реку к их дому. При династии Цзинь[88] мачеха Ван Сяна захотела поесть рыбы, и тогда сын разделся и улёгся на лёд, чтобы растопить его и добыть рыбу. Небо раскололо лёд, и оттуда выпрыгнули два красных карпа. Я тоже вместе со старым крестьянином ходил копать свежий трехкрыльник Бога грома, разыскивал древние народные рецепты, но кого это тронуло? Лицо у моего отца опухло, психика нарушилась, чуть что, он терял сознание.

— Не надо было гнуть себя в бараний рог, Конфуций ведь учил и подчинению обстоятельствам. Скажу тебе прямо: все смертны, как ты можешь воспрепятствовать смерти отца? Надо было сделать что возможно, и всё.

— Если бы у моего отца была смертельная болезнь, я смирился бы, но ведь это болезнь излечимая! Я не мог бросить его в больнице, а сам есть иди работать. Не бывать такому, чтобы я ел и работал, а он умер!

— Эх, — вздохнул тюремщик и продолжил: — Я тоже в своё время учился, в книгах говорится: «Почитай своих стариков и чужих стариков, заботься о своих детях и о чужих детях».[89] Проявляя сыновью почтительность, ты выказываешь преданность людям, а исполняя братский долг, ты проявляешь послушание. То, что ты выполнял долг, это правильно, но нельзя было во имя него отнимать жизни у других.

Чэнь Минъи понемногу отхлёбывал из рюмки:

— Если нужно выбирать между жизнью других и жизнью отца, я предпочту отнять жизнь у чужого.

* * *

Пролетела осень, и подошло время казни. Тюремщик в ясный погожий день привёл Чэнь Минъи к месту расстрела и налил ему последнюю рюмку. Чэнь Минъи попросил:

— Я бы хотел знать, как сейчас дела у отца.

Тюремщик пошёл узнавать, пришлось долго набирать номер, пока в больнице врач не поднял трубку и не сообщил, что пациент умер.

Тюремщик вернулся на место казни, где под дулами ружей стоял, опустив голову, Чэнь Минъи.

— Ему стало лучше, сейчас читает газету.

У Чэнь Минъи слёзы, словно дождинки, брызнули на землю.

Позже тюремщик съездил в ту больницу и узнал, что отец Чэнь Минъи умер, подобно хрупкой розе. Врач рассказал, что таким больным, как цветам, каждый день нужна жидкость, один день не польёшь — вянут, а два дня — осыпаются. Счета за лечение поначалу ещё оплачивал щуплый мужичонка, который приходил, держась за платье пышногрудой дамы, а затем перестал.

«Всё хорошее когда-то кончается», — подумал старый страж.

* * *

Представим, что мы вновь обратились в ту большую птицу. Алчно раскинув крылья и разыскивая признаки грядущей смерти, мы в жуткой скуке парим в небе над Цзюйцзючжэнем и наконец становимся свидетелями следующих событий: партсекретаря Ли Яоцзюня успешно избрали председателем Народного политического консультативного совета;[90] сотрудники супермаркета судачат о том, что только дурак мог четыре дня подряд в одном и том же месте красть самую дорогую водку; а бухгалтер из гостиницы при лесном ведомстве Фэн Ботао днём и ночью со спокойной душой имеет вдовицу Ли Силань.

Однажды после секса Ли Силань спросила:

— А как же кольцо?

Фэн Ботао не смог припомнить такого обещания. Ли Силань зарыдала, закричала, завизжала, мол, ты прохвост Чэнь Минъи, опять меня надул, прохвост ты эдакий.

Перевод А.А. Родионова