Красные туманы Полесья

– Да чего там читать, я доведу, пока ехал сюда, наизусть запомнил. Накропал эти статьи некий белорусский журналист Остап Качеренок. А пишет он о том, что Красная армия под натиском прекрасно подготовленных и оснащенных войск великой Германии терпит одно поражение за другим. Боевой дух красноармейцев слаб, командиры не могут управлять частями и подразделениями. Многие сдаются в плен. В этих условиях провалился и план советского руководства организовать партизанское движение в тылу германских войск. Жители территорий, оказавшихся под немцами, охотно идут на сотрудничество с новой властью. Кремль в злобном отчаянии прибегает к крайним мерам. Я сомневаюсь, что такой репортер Остап Качеренок существует на самом деле. Но если это так, то, по словам этого писаки, выходит, что карательные акции устраиваются не полицаями, а специальными группами НКВД, заброшенными в немецкий тыл. Вот и зверства в Горошинском районе – дело рук большевиков, стремящихся любой ценой заставить людей идти в леса, создавать партизанские отряды, основу которых составляют те же офицеры НКВД. В общем, все в этом духе.

– Это что же получается? Мы сами уничтожаем свое население? Но это же ложь! – возмутился Коган.

Берия невесело усмехнулся и проговорил:

– Ты, капитан, наивен, как дите малое. Пусть это ложь, и что с того? Кстати, в этих газетах нет ни слова о расстреле эсэсовцами мирных жителей села Ясино и двух других деревень. Да и фотографий оттуда нет. Я посмотрел предыдущие номера этих самых газет. Там снимки и статьи совсем другого характера. Немец-эсэсовец держит на руках смеющегося мальчишку. Фашисты в окружении крестьян, которые протягивают своим освободителям букеты полевых цветов. Штандартенфюрер СС осматривает какую-то сельскую больницу. Физиономия у этого фашиста до того скорбная, словно там лежит его родной отец. В статьях приводятся выдержки из разговоров с крестьянами и рабочими, где они благодарят немцев за освобождение от большевистского ига. – Берия сплюнул на пол, вытер слюну сапогом. – Нет ни слова о массовых казнях евреев, цыган, пленных красноармейцев, изуверских издевательствах над коммунистами, активами разных поселений, над комиссарами и политруками. Ничего о гетто, концлагерях, которые плодятся на оккупированных территориях, как крысы. Ни одного фото дымящихся труб крематориев. Об этом пропаганда Геббельса предпочитает умалчивать. Вы посмотрели эту, извините, прессу? Давайте ее сюда. В архивы пойдет. Станет свидетельством против настоящих преступников, когда их будут судить всем миром. – Он забрал газеты, свернул их в рулон, повернулся к командиру группы. – Значит, так, Шелестов. Приказ товарища Сталина вам ясен?

– Так точно, товарищ Берия!

– Он должен быть выполнен, как и мой приказ о ликвидации верхушки оккупационных властей, которая собирается в Минске и Гороше. Как и где работать, обговорите с товарищем Платовым. Все необходимое получите. На месте у вас будет поддержка и помощь. Об этом скажет вам товарищ Платов. Готовьтесь и помните, что ваши семьи находятся здесь. Я не хотел этого говорить, но приходится. Все вопросы к Платову. Я в Москву. До свидания. Удачи вам! Не надо меня провожать.

Платов поднялся и подал команду:

– Товарищи офицеры!

– Делом занимайтесь! – заявил Берия и вышел из кабинета.

Вскоре послышался шум двигателя его «Паккарда». После этого наступила тишина.

– И что загрустили, товарищи офицеры? Или впервой вам видеть, что творят фашисты и их приспешники? – произнес старший майор. – У нас не так много времени. В связи с изменившейся обстановкой сегодня обговариваем предварительный план работы по высокопоставленным чинам ведомства Розенберга. Завтра, после того как я соберу полную информацию по Горошу, займемся планом исполнения приказа товарища Сталина. – Старший майор Платов достал из портфеля еще одну папку, выложил из нее фотографии. – С информацией вы ознакомились, теперь взгляните на фигурантов предстоящей операции.

На одном снимке был изображен штандартенфюрер СС, на другом – миловидная женщина лет двадцати восьми в звании обершарфюрера.

Платов указал на мужчину.