Красные туманы Полесья

– Возможно, они будут послезавтра, в понедельник. Пока надо усвоить полученную информацию, – сказал Шелестов.

– Усваивайте. Шелестов, проводи меня!

Они вышли на улицу, и к дверям тут же подъехала «эмка».

– Почему вы машину не замените, товарищ старший майор? – спросил Шелестов.

– Меня и эта вполне устраивает, хоть мне и предлагали «ЗИС‐101».

– Я беспокоюсь насчет проезда Авдеева и Сосновского в Минск на «эмке», сомневаюсь, что их массово используют немцы. Если они и ездят на этих машинах, то не такие чины, как представитель рейхскомиссариата «Остланд».

– Понял тебя. Признаюсь, мне этот вариант тоже не нравится. Сегодня сеанс связи с Горбанем. Я попрошу его достать что-нибудь посолиднее и несоветское.

– Это было бы хорошо. Еще вопрос. Мы можем использовать спецгруппу в своих целях?

– Да, Авдеев предупрежден, – ответил старший майор. – У тебя все?

– Так точно!

– Готовь группу к работе не только по чинам рейхскомиссариата.

– Понятное дело. Но все же пойдем по очереди. Иначе может получиться как в той поговорке. За двумя зайцами…

Платов прервал Шелестова и проговорил:

– Я не говорю, чтобы ты пытался отработать две задачи одновременно. Естественно, сначала надо выполнить одну работу, потом другую, но планировать акции можно и одновременно, чтобы потом не тратить время, которое может оказаться бесценным и просто ограниченным.

– Да, товарищ старший майор.

– До послезавтра.

– До свидания, Петр Анатольевич.

Платов уехал. Шелестов прикурил сигарету.

К нему подошел командир отделения охраны старшина Лебедь.

– Ух, ну и денек выдался. Не угостите папиросой, товарищ майор? Свои на КПП оставил.

Шелестов достал пачку, угостил старшину.

Тот глубоко затянулся и произнес:

– Нет, не для меня эта служба, буду проситься, чтобы перевели куда-нибудь. Тут инфаркт заполучить можно.

– С чего? С того, что видишь, встречаешь наркома или Платова?

– Нарком-то сам товарищ Берия. Чуть что, малейшая оплошность, и отправит в лагерь, если не поставит к стенке.

– Не преувеличивай. Ничего он тебе не сделает, если службу будешь нести как положено.

– Это вам легко говорить. Вы с ним напрямую разговариваете, нужны товарищу Берии. А кто я? Простой старшина. Меня раздавят – никто и не заметит.

– Попросись на фронт. И благородно, и нужно для Родины, и от Берии далековато. Думаю, туда тебя отправят без проволочек.

Старшина ГБ усмехнулся.

– Э‐э, нет. В охрану лагеря какого-нибудь, это я со всей душой, а на фронт как-то нет особой охоты. Там и без меня есть кому воевать.

– Да ты трус, старшина.

– А вот оскорблять меня не надо. Посмотрел бы я на вас, будь вы на моем месте.

– А я бы посмотрел на тебя там, где был сам.

– Где же это? В тылу врага?

– В тюрьме, старшина.

Лебедь едва не подавился дымом.

– Не может быть.

– Старшина, в этой жизни может быть все, даже невозможное. Ладно, неси службу и не допускай оплошности. В тюрьме это, знаешь ли, далеко не на этой вот даче. – Шелестов замолчал, развернулся, бросил окурок в урну и зашел в дом.

Транспортный двухмоторный самолет «ПС‐84», аналог американского «ДС‐3» «Дуглас», на высоте в четыре тысячи метров попал в дождевое облако. Машину затрясло. Пассажирам казалось, что еще немного – и она развалится. Но ничего подобного не случилось. Тряска вскоре прекратилась, за бортом продолжили реветь двигатели.

Через два часа полета к майору вышел второй пилот и спросил, перекрикивая гул двигателей:

– У вас все нормально?

– Нормально. У вас что?

– Начинаем снижение, выпускать вас будет бортмеханик. Проверьте готовность парашютов, крепление карабинов фалов.

– Да уже проверили все.

– Тогда, как увидим площадку, я из кабины подам сигнал красной лампой, которая над дверью. Дальнейшие действия по команде бортмеханика.

– Понятно. Вы сразу же обратно пойдете?

– Да. Дойти бы.

– Дойдете.

– Ну, тогда, как говорится, экипаж желает вам мягкой посадки.

– А вам – благополучного возвращения.

– Благодарю.

Второй пилот вернулся в кабину. Самолет тут же начал резкое снижение. У пассажиров заложило уши, но вскоре это неприятное ощущение прошло.

Загорелась красная лампа.

К диверсантам вышел бортмеханик и заявил:

– Приготовиться, товарищи офицеры!

Сосновский встал. При нем был контейнер с немецкой формой, документами, оружием. Он должен был прыгать первым. За ним поднялись все остальные.

Бортмеханик открыл дверь и крикнул:

– Площадку увидите. Готовы?

– Готовы, – ответил Шелестов, очень сомневаясь в том, что бортмеханик услышит его.

Тот положил руку на плечо Сосновского, осмотрел крепление карабина и приказал:

– Первый пошел!

Капитан взялся правой рукой за вытяжное кольцо, правую ногу поставил на край кромки, левой оттолкнулся и исчез в темноте. Через полторы секунды он выдернул кольцо, посмотрел на купол, заполнившийся воздухом, и опустил голову.

На площадке, обозначенной четырьмя кострами, не приземлился никто. Ближе всех к ней оказался Сосновский. Шелестова отнесло западнее метров на пятьдесят, Буторина с Коганом – еще дальше. Но все приземлились без проблем, погасили купола, сняли ранцы. Хорошо, что стояла безветренная погода. Иначе они могли бы на парусах-куполах пропахать телами все поле.