Красные туманы Полесья

– Так в том же дальнем лесу, у самых болот. Командир отряда, бывший председатель райисполкома Горбань, опять мне допрос учинил. Обвинил в дезертирстве, сказал, выбирай – в отряде служишь либо висишь на ближайшем дереве. Чего мне делать оставалось? Согласился. Это с неделю назад было. Приставили меня к кухне. А она рядом со штабной палаткой. Я разносил жратву по постам охранения, узнал, где они стоят, решил бежать. В Готлинск вернуться не мог, есть на то причина. Я и от тетки шел, чтобы шмотки быстро собрать и свалить куда-нибудь подальше. Решил бежать, стал момента ждать. Вечером из штабной палатки вышли командир отряда и бывший заместитель военкома района, капитан. И меж собой говорят. Дескать, восемнадцатого числа немцы наших в Германию отправлять будут. Ни хрена не дадим. Все готовимся к маршу к Горошу. Первый взвод на железную дорогу, разобрать пути, остальные к хлебозаводу и западной окраине. Устроим немцам и их холуям, извините, шабаш, как в Минске диверсанты учинили. Всю нечисть перебьем. Начинаем восемнадцатого числа поутру. В ту же ночь я сбежал. День добирался до Гороша, шел через Лозу и Ясино. В деревне страх чего видел, да и в селе тоже. Я еще у партизан удивлялся, чего это недалеко от базы баб с детьми да подростков так много. Повар мне сказал тогда, что это беженцы из Ясино, Карчехи и Павлинки.

– Как ты пост охранения поселка прошел? – спросил встревожившийся Калач.

– Да не видел я поста, к улице Комсомольской, извините, Северной, вышел и сразу в проулок подался, где продмаг. Оттуда к церкви. А там гляжу, Рогоза от центра идет. К нему подошел, он меня домой к себе привел.

– С чего тебе в Готлинск нельзя?

Зайцев чуть помялся и ответил:

– Да я там девку одну четырнадцатилетнюю подмял на сеновале. А мать ее проведала, пригрозила донести бургомистру и начальнику полиции. А она сама дала, господин Калач, вот те крест. Потому как шалава, не глядя на возраст. Я и подался в Горош, думал в полицию устроиться. А тут Рогоза. Он обещался слово за меня замолвить.

– Значит, снасильничал ты девку?

– Нет, сама дала. Она же и на сеновал меня заманила, стерва малолетняя.

– Ну да, а ты пожалел ее, приголубил.

– Так и было. Кто же знал, что она с мамашей своей заодно? Между прочим, затребовала за молчание денег. Да все одно сдала бы меня баба. А новая власть такое не жалует.

– А тут, значит, жалует?

– Так я же сам пришел, все рассказал, а повинную голову меч не сечет.

– Ладно, будьте оба у дежурки, я к коменданту.

Калач вышел во двор.

Гауптштурмфюрер сегодня не делал пробежку, обмывался водой, увидел начальника полиции и спросил:

– Тебе чего, Калач?

– Разговор серьезный, господин комендант. Перебежчик от партизан объявился, рассказал мне об их новом замысле.

– Иди в приемную. Я сейчас туда подойду.

Калач прошел в приемную, где сидела Елена Скорик.

Она увидела начальника полиции, побледнела и сказала:

– А господина гауптштурмфюрера нет.

– Знаю, – заявил полицай. – Ты вот что, сучка, сегодня вечером со мной пойдешь.

– Я не пойду.

– Куда же ты денешься-то? Или думаешь, что Бонке за тебя заступится? Не защитит, не надейся.

К ним подошел исполняющий обязанности коменданта.

– В кабинет! – распорядился он.

Гауптштурмфюрер и начальник районной полиции зашли в служебное помещение.

Калач слово в слово передал немцу то, что рассказал ему Зайцев, и спросил:

– Не желаете, герр гауптштурмфюрер, лично переговорить с ним?

– К черту! Сейчас не говорить, а действовать надо. Передай секретарше, пусть срочно вызовет ко мне командиров рот охраны и СС.

– Слушаюсь! Только один вопрос.

– Чего еще?

– Фишер отвалил. Теперь о ценностях Годмана знаем только мы двое. Я хочу сегодня же поделить их.

– Ты о партизанах думай, а не о золоте. Разделить всегда успеем.

– Отобьемся и разделим, да, герр гауптштурмфюрер?

Исполняющий обязанности коменданта увидел в глазах Калача зловещий огонек и сказал:

– Хорошо, Мирон, отобьемся и разделим. Слово офицера.

– Это другое дело.

Майор Шелестов на все сто просчитал действия гитлеровцев.

Через двадцать минут после прибытия в комендатуру оберштурмфюрера Венцеля и обер-лейтенанта Хермана из Гороша в Ясино пошел первый взвод СС оберштурмфюрера Курца. Второй взвод унтерштурмфюрера Ромберга направился к периметру хлебозавода и частного сектора на северно-западной окраине поселка. Третий взвод унтерштурмфюрера Эбеля с отделением мотоциклистов шарфюрера Каде двинулся к юго-западной части Гороша, к месту перехода улицы Вокзальной в Западную.

Взводы лейтенантов Берга и Губера из охранной роты выдвинулись в сторону старого переезда. Взвод лейтенанта Ройдера остался у вокзала, взвод Керделя встал на Западной улице, перекрыл вход на Весеннюю. На охрану и оборону административной зоны Бонке отрядил полицию.

Отправление взвода к Ясино удивило и Венцеля, и Хермана, который не удержался и спросил:

– Для чего, господин гауптштурмфюрер, вы посылаете взвод за пределы поселка?

Эсэсовец взглянул на обер-лейтенанта и осведомился:

– Скажи мне, Ганс, кто осуществляет командование всеми вооруженными формированиями в этом районе?

– Комендант, на данный момент вы.