Красные туманы Полесья

— Мне что, руку вперед выбросить и прокричать: «Хайль Гитлер»? Так меня свои же с поста, который тут неподалеку, очередью срежут, не разобравшись.

— Ладно. Стало быть, ты у нас теперь обершарфюрер Крузе?

— Так точно, герр гауптман! Но чин не велик. По-нашему это всего лишь старшина.

— Немецким, надеюсь, владеешь?

— А без знания языка врага командиром группы для работы в тылу не отправляют. Смогу объяснится с патрулем. До тебя мне, конечно, далеко. Я слышал, ты даже в посольствах работал. Это правда?

— Да, в Германии и Франции.

— Ты и по-французски можешь?

— Могу.

— Нам дороги часа на полтора, если без остановки. Так что готовься поведать, что же такое буржуйская жизнь.

— Как-нибудь в другой раз, Саша. Сейчас настроения нет.

— Ничего, и без настроения пойдет. Другого раза может и не быть.

— Будет. Думаю, нам еще предстоит вместе поработать.

— Да? Ну так садитесь, господин гауптман. Извините, дверку вам открывать не буду.

— Обойдусь.

Офицеры сели в «Опель» и отправились в путь.

Как ни отпирался Сосновский, а Авдеев все-таки его достал вопросами. Недавнему дипломату пришлось рассказывать о жизни в Германии и Франции.

Капитан разведуправления внимательно выслушал его и воскликнул:

— И что же тогда не жилось им спокойно в Европе этой, если там и порядок, и чистота, и жизнь спокойная! Сидели бы в своих кафе, пили пиво, кофе, жрали бы колбасу. За каким хреном на нас-то подались? Ведь не могли не знать, что русские рано или поздно, но все одно надают по мордам любому захватчику.

— Земля и дармовая рабочая сила немцам нужна, Саша. Гитлер же что обещал народу? Все станут помещиками. Живи — не хочу.

— Не понимаю, — проговорил Авдеев, объезжая очередную канаву.

— Чего ты не понимаешь?

— Как можно было целому народу так основательно запудрить мозги.

— Оказывается, вполне можно.

К Минску они подъехали в 16.10. На окраине громоздились развалины от бомбежек и артобстрелов. Их разбирали советские военнопленные, которых охраняли немецкие солдаты.

Неожиданно из проулка выехали два мотоцикла с колясками и перегородили дорогу. Водитель одного из них поднял жезл с красным кругом.

Авдеев ударил по тормозам.

— Жандармы, мать их! Ты будешь с ними говорить?

— Да. Твой немецкий не особо хорош. Придется выкручиваться. А жандармы — псы еще те. Сиди на месте. Пусть начальник патруля сам подойдет к нам. Он обратится ко мне, я старше по званию.

— Понял.

Начальник патруля подошел к машине, козырнул.

— Обер-фельдфебель Гунзе, — представился он и заявил: — Позвольте ваши документы, герр гауптман.

— А в чем, собственно, дело? — осведомился тот.

— Обычная проверка.

Сосновский достал удостоверение, раскрыл его и показал жандарму, не отдавая ему в руки.

Обер-фельдфебель заглянул в него и спросил:

— Что вы здесь делаете?

Сосновский видел, что им попался дотошный жандарм, и заявил:

— Я не могу тебе этого сказать. Обер-фельдфебель, поправьте свой горжет. Он съехал набок.

Унтер-офицер полевой жандармерии спокойно поправил табличку с орлом, свастикой и надписью «Фельджандармерия», потом сказал:

— И все же вам придется ответить на мой вопрос, иначе мы задержим вас.

— Хорошо. Задерживайте, но до этого свяжитесь со штандартенфюрером СС Генкелем.

На физиономии жандарма проявилось удивление.

— А при чем здесь господин Генкель? — спросил он.

— Он объяснит вам, кто я такой и почему еду по этой дороге. Мне это сделать будет гораздо сложнее. Да и время терять не хочется.

— Вы знакомы с господином Генкелем?

— Представьте себе, да. Более того, я выполняю его поручение, являюсь служащим рейхскомиссариата «Остланд».

— Извините, герр гауптман. В обращении к господину штандартенфюреру нет никакой необходимости. Проезжайте. — Он вскинул руку. — Хайль Гитлер!

— Хайль! — ответил Сосновский.

Начальник патруля отдал команду, и мотоциклы ушли с дороги.

Авдеев включил передачу и медленно поехал вперед. Сосновский глянул в зеркало заднего вида. Начальник патруля смотрел вслед удаляющейся машине, явно запоминал номера.

— Прибить бы их всех, — сказал Авдеев.

— И провалить задание все. К тому же тебе еще возвращаться надо.

— Но этот фельдфебель обязательно доложит о нас своему начальству.

— Пусть докладывает. Генкель подтвердит мои слова.

— Уверен?

— В этом уверены те люди, которые послали нас сюда. А это очень серьезные персоны. Давай направо. Надоели колдобины на этой улице.

— Думаешь, другая лучше?

— Посмотрим. Впрочем, нам немного осталось, если судить по указателям.

— Как скажете, герр гауптман.

Авдеев проехал еще пару улиц остановился и сказал:

— По указателю выходит, что прямо по переулку пересечение с Серпуховской.

Сосновский улыбнулся.

— Удачно свернули. Я выхожу, ты возвращайся. Если нарвешься на жандармов, скажешь им, что я послал тебя в Горош. Все остальное пусть выясняют у Генкеля.

— Вывернусь как-нибудь. Удачи тебе, капитан!

— И тебе.

В 18.30 Сосновский был на улице Серпуховской, прошелся по ней, увидел здание банка, часовую мастерскую, кафе «Глория». Он находился на месте встречи, но не мог стоять здесь полчаса и пошел дальше. К кафе герр гауптман вернулся в 18.55 и медленно двинулся к банку.