Красные виноградники

И эта боль остра.
Как в первый день творенья,
востока лучезарно оперенье
и в росах стынет ясная трава.

Свидание

Там, у слияния двух лун,
   на пятачке
сиянье глаз, свеченье скул.
   на волоске

повисла без движенья даль,

   поник простор.
на цыпочки поднявшись, встал
   под небосклон

едва забрезживший рассвет.

   В мазках зари
всё – слух, и зрение, и вздох.
   не говори.

Как первозданный мир открыт! —

   Сиянье. Свет.
Здесь корень знания зарыт.
   а в нём – ответ.

Натюрморт с сиренью

Как изумительна лиловая сирень
в японской с иероглифами вазе!
Меня преследуют две-три случайных фразы
и нарушают сладостную лень, —

так, ерунда. Несозданный мотив,

забытый ритм. Певуч мой мир условный.
Я всё ищу единственное слово
для, в общем-то, ненужной мне строки,

которою измучиться дано.

В печально-чётком солнечном сплетеньи
любуется чуть влажною сиренью
раскрывшееся майское окно.

«Вот и солнце погасло совсем…»

Вот и солнце погасло совсем.
Вас раздавит, мой друг, одиночество.
Ваш гортанный неласковый смех
я увижу сквозь долгие ночи

сладких снов. Ах, нескоро зима

легковесных снегов каруселью
нас потешит. А вёсны звенят
нехорошим каким-то весельем.

Одиночество мне не грозит.

Пусть снега мнятся белой сиренью.
Чем весенняя сказка грустней,
тем зима помянётся скорее.

В лютый холод на жалобы скуп

старый дом, возведённый Растрелли
для услады господ. Тёмных лун
в ожерельи визгливых метелей,

звонких вьюг леденеют следы…

И приснится ж весеннею ночью
в тонкий свет непонятной звезды
обрамлённое одиночество.

«Имя твоё каплет мёдом сквозь соты губ…»

Имя твоё каплет мёдом сквозь соты губ;
имя твоё – у грядущих галактик излук;
имя твоё – птицы подстреленной стон;
имя твоё в одеяньи земных веков.

Имя твоё.

Но в потоке разлук

не различает мой тонущий слух
голос, слова – это смыто давно.
Неизбытно одно
имя твоё.

«Судьба, оставь меня…»

Судьба, оставь меня;
звезда, зайди…

Вот розовощёкие дети —

совсем крохотные звёздочки.

а эти —

       туманные и слезящиеся —
почтенные старцы на закате дней своих.

Интенсивно излучающие световую энергию —

тридцатилетние мужчины,
уверенно восходящие
                           на вершину
                                         своей карьеры.

Нервный

                прерывистый свет —
юноши, думающие о будущем.

Судьбы – звёзды.

Судьбы.

Звезда, зайди;

судьба, оставь меня.

Вот вижу,

звезда упала.
Мгновенье
небытиё.
Забытьё.

И всё уложилось в мгновенье.

«Тонкою связаны ниточкой…»