Красные волки, красные гуси (сборник)

Интересно, какая же сука стукнула, думал про себя господин Рубинчик. Второй красноармеец вспорол тюк, оттуда, шурша, высыпался чай.

– Батумский, – скучно сказал господин Рубинчик, – третий сорт. Трудовая артель «Красный чай». Сичас Сьома принесет накладные, дай ему бог здоровья.

– А товар? – Оперуполномоченный товарищ Орлов не зря слыл человеком упертым.

– Так ищите, бога ради, – широко развел руками господин Рубинчик. – Я что, я разве против?

– Вот, товарищ оперуполномоченный, гляньте-ка сюды, – сказал красноармеец, выгребая книжный хлам, завернутый в парчу и пурпур. Хрустальный череп поглядел на Орлова холодными глазницами.

– Прятал? – спросил Орлов укоризненно.

– Никоим образом, – равнодушно ответил господин Рубинчик, – так валялось.

– Предметы культа?

– Вы, товарищ Орлов, умеете читать на этом языке? Вот и я не умею. Какой же это предмет культа? Предмет культа – это опиум для народа, а этого ни один народ не поймет.

Товарищ Орлов нагнулся и пролистал фолиант. Поднялось облачко красноватой пыли. Товарищ Орлов чихнул.

– Картинки тут, – сказал он неопределенно, – люди и мифические животные.

– Дядя у меня умер в Виннице, – пояснил Рубинчик, – большой чудак был. Древности всякие собирал. Никому не нужный хлам. Но дядя же. Дорого как память. Я из Винницы вывез, сюда свалил. Не домой же везти такое? У супруги мигрень.

– И это? – спросил оперуполномоченный, трогая череп сапогом. Череп неожиданно щелкнул хрустальной челюстью. Оперуполномоченный отдернул ногу, и чтобы показать, что он совсем даже не испугался, тронул череп еще раз. Череп чуть подвинулся вместе с куском пурпурной ткани, на которой он лежал.

– На столе у него стояло, у дяди, – тут же сказал Рубинчик, – мементо мори, так сказать.

– Большой чудак был ваш дядя, – признался оперуполномоченный Орлов.

– Это уж точно, – радостно согласился Рубинчик, – такой чудак, что иногда в одних кальсонах на улицу выходил, гм…

Сверху притопал красноармеец с кипой накладных и амбарными книгами.

– Я это изымаю, – сказал оперуполномоченный Орлов, – временно. И предметы культа конфискую.

– На здоровье, – равнодушно сказал Рубинчик.

– А что это у вас товарищ грек с разбитым лицом тут имеет место? – спросил Орлов, ища к чему бы придраться.

– Помогал передвигать ящики, – сказал Сатырос, – вот… упал неосмотрительно.

– Нарушаете технику безопасности? – с надеждой спросил Орлов.

– За нарушение техники безопасности готов ответить, – радостно воскликнул Рубинчик. – Кстати, маме привет передавайте.

Орлов развернулся всем своим перетянутым в рюмочку телом и, поскрипывая портупеей, вышел. Красноармейцы двинулись за ним.

– Уф! – сказал Рубинчик и вытер лоб.

– И не говорите, господин Рубинчик, – согласился папа Сатырос.

– Вы, папа, счастливец, – сказал Рубинчик тихо, покачавшись с носка на пятку и глядя на груду рухляди. – Вы, папа, можете идти. Поцелуйте от меня вашу прелестную Зою. И, кстати, имейте, папа, в виду и передайте всем: господин Рубинчик найдет ту сволочь, которая заложила господина Рубинчика, и сволочь этому не обрадуется.

Папа Сатырос коротко склонил голову и тихо вышел. На лестнице он перекрестился.

* * *

Директор Археологического музея профессор Отто Штильмарк очень нервничал. А вы бы не нервничали, если бы вас ни с того ни с сего вызвали в Губчека?

Тем более новая власть совершенно ничего не понимала в археологии. Новая власть смотрела на драгоценные скифские золотые гривны просто как на источник желтого металла, благодаря которому можно было прикупить оборудование для литейного цеха.

Поэтому, когда выяснилось, в чем дело, он облегченно вздохнул. В душе, конечно.

– Откуда вы это взяли? – удивился он.

– Конфисковал у одного элемента, – сказал Орлов.

– Вы хотели бы, чтобы я атрибутировал этот предмет? – спросил он, разглядывая череп. – Боюсь, тут будут проблемы.

Он взял лупу и внимательно обнюхал череп.

– Это драгоценный камень? – нетерпеливо спросил Орлов.

– Господь с вами. Это кварц. Цельный кристалл кварца. Просто очень большой. Впрочем, тут есть свои хитрости. Оптические оси…

– То есть эта штука таки ничего не стоит? – разочарованно спросил Орлов.

Он очень надеялся, что череп окажется драгоценным, например, бриллиантовым, и что он, товарищ Орлов, сможет лично подарить такую замечательную вещь товарищу Ленину, а заодно и отчитаться о замечательных успехах вверенного ему подразделения Губчека.

– Не скажите, – возразил Штильмарк – Когда речь идет о древности, дело не в материале. Венера Милосская бесценна, а ведь мрамором, подобным тому, из которого она изваяна, выложена лестница доходного дома Поплавского. А золотая тиара царя Сайтафарна, пока считалась настоящей, была куплена Лувром за двести тысяч франков. Как вы думаете, сколько она стала стоить, когда выяснилось, что она изготовлена в Одессе?

– Хорошо, – терпеливо сказал Орлов, – тогда эта штука, по крайней мере, древняя?

– А вот этого я не знаю, – сказал Штильмарк, – сам Лувр и то ошибался.

Он вновь вооружился лупой. В глазницах черепа блестел, отражаясь, свет фонарей, заглядывающих в окно кабинета товарища Орлова.