Красные волки, красные гуси (сборник)

Еще через два дня путем опроса личного состава товарищу Орлову удалось установить личность загадочного наводчика. Им оказался уполномоченный информотдела ЧК Женскер. Женскер в том числе сознался и в том, что снабжал грабителей чекистскими документами. Пишбарышни в ЧК шепотом рассказывали друг другу, что сознался товарищ Женскер после того, что пробыл в кабинете у товарища Орлова не менее часа, глядя в глаза страшному хрустальному черепу, служившему прессом для бумаг. Череп, говорили суеверные девушки, как бы смотрит на каждого, кто входит в кабинет товарища Орлова, и входящий как бы прикипает, не в силах отвести взгляда от пустых глазниц, в которых светятся красные огоньки. И поэтому товарищ Орлов знает о своих сотрудниках все-все-все… Впрочем, известно, что пишбарышни умом не отличаются.

* * *

Папа Сатырос сидел под шелковичным деревом.

Зоя вынесла бутылку сливовицы, поставила на стол свежевыпеченный хлеб и брынзу и ушла в дом. Папа Сатырос был доволен.

Дом белел свежей чуть голубоватой известкой, пчелы гудели в цветах, а в море шла кефаль. Внуки росли, а Ставрос собрался наконец жениться. Даже этот никчемный Янис остепенился и стал помощником счетовода в артели «Красный маслодел».

Рядом с папой свежий воздух вкушал отец Христофор, священник местной греческой церкви, а заодно – сосед и старый знакомый.

– Устала земля, – сказал отец Христофор, наблюдая за тем, как в небесах парит, трепеща крыльями, жаворонок, – покоя хочет. Цвести хочет. Вон, Зойка твоя цветет, а земля чем хуже?

– И когда они все уймутся? – мрачно спросил сам себя папа Сатырос, скручивая цигарку. – Господина Рубинчика в расход пустили. Прижал его все-таки товарищ оперуполномоченный Орлов.

– Да, лютует товарищ оперуполномоченный Орлов, – покачал головой отец Христофор, – кровавыми слезами умывается Одесса. А был такой хороший, вежливый мальчик. Впрочем, слышал я, его в Москву вызывают. Уж очень хорошо он, товарищ Орлов, себя выказал.

– Ну, Одесса таки вздохнет спокойней, – философски заметил папа Сатырос. – И что оно такое с людьми творится, а, отец Христофор? Или Господь нас совсем оставил в милости своей? Вот чудо бы какое, а? Чтобы все успокоились и занялись своей жизнью, а за то, чтобы строить новый мир, как-то и не думали.

– Чудо, говоришь? – Отец Христофор задумался и, задумавшись, выпил еще одну стопку. – Была у меня тут интересная и поучительная беседа с рабби Нахманом, знаешь рабби Нахмана?

– Со Слободки? – спросил папа Сатырос. – Кто ж не знает рабби Нахмана со Слободки. А все ж странно, что вы с ним в таких душевных отношениях.

– Бог один, – сказал отец Христофор, крякнув и закусив маслиной, – это мы, дураки, разные. Так вот, рабби Нахман как-то сказал, что согласно иудейскому вероучению миров как бы множество.

– Знаю, – сказал папа Сатырос, – звезды и планеты. Зойка лекцию слушала, в планетарии, приезжал профессор Карасев и рассказывал, что на Луне тоже люди живут.

– Нет, рабби Нахман про звезды ничего не говорил. Он говорил, что миры – это как бы сосуды, вложенные друг в друга. И кровь, брат мой Сатырос, действует на эти сосуды со страшной разрушительной силой. Особенно когда этой крови много льется. Как сейчас, чуешь? Оттого на войне чудес всегда много. Только толку от них никакого.

– Как это может быть – чудеса и без толку, – лениво поинтересовался папа Сатырос, наблюдая, как дым от самокрутки растворяется в синем небе, – ежели там ангелы живут, в этих сферах?

– А вот представь себе, брат Сатырос, попадает к нам из такой сферы светлый ангел, и только-только он успел оглядеться, как его хватают, как нежелательного элемента, и ставят к стенке! А что еще в наше время эти безбожники можуть сделать с ангелом?

– Жалко, – сказал папа Сатырос.

– Или того хуже. Там, за стенкой, – зло. А мы его – сюда. А, брат Сатырос?

Сатырос посмотрел на пустую стопку и налил себе сливовицы.

– Рабби Нахман завсегда был умным человеком, – сказал он. – Он знает грамоте и читает старые книги. Так и я за это думал. Вот возьми контрабанду. Пока есть люди, всегда есть контрабанда, так? Скажем, где-то есть зло, ну такое зло, аж небо над ним чернеет, его обложили сторожевыми катерами, патрули там, а кто-то под носом у сторожевых катеров шныряет, ну, вроде «Ласточки»… Потому что зло таки имеет спрос, в чем мы имели неоднократный случай убедиться.

– И что?

– И в один печальный момент сосуды соприкоснулись. И – раз! К нам попала их контрабанда, причем такая баснословная пакость, отец Христо, такая пакость, что она всем нам еще отольется кровавыми слезами. Вот попомните мои слова через пару лет.

Он сдвинул густые черные брови.

– Интересно, что эти уроды будут делать с тем товаром, который должны были принять мы? – спросил он сам себя.

* * *

За окном поезда мелькали припорошенные мелким серым дождиком березняки и ельники, осыпанные черно-белым конфетти сорок: печальные водокачки да товарняки. Товарищ оперуполномоченный Орлов лежал на узкой спартанской койке, привычной ему, поскольку ничем она не отличалась от узкой спартанской кровати у него дома.