Красные ворота

И Володьке пришлось жать протянутую руку, любезно улыбаться этому пожилому мужчине с холеным тонким лицом, с сединой на висках, мило и ободряюще глядевшему на смущенного Володьку.

— Кстати, Олег, Володька командовал разведвзводом… Ты же хотел писать о разведчиках…

— Действительно, задумал одну вещицу… Я мало пробыл на фронте, демобилизовали по болезни, но кое-что повидал. Сюжет у меня есть, но не хватает деталей… Если бы вы согласились помочь мне, Володя, был бы благодарен, — он вопросительно поглядел на Володьку.

— Не знаю, смогу ли рассказать что-нибудь интересное, — замялся Володька.

— Ну, интересное мы придумаем, а вот поговорить о житье-бытье вашего взвода, о каких-то конкретных случаях, о бытовых деталях было бы полезно. Заходите к нам не откладывая в долгий ящик. Посидим, побеседуем, — он ждал ответа, а Володька переминался с ноги на ногу, безуспешно придумывая какую-нибудь вескую причину для отказа.

— Приходи, Володька, — подтвердила Майя. — Тебе, наверно, удобнее зайти в Коптельский, ближе от дома? Я позвоню, и мы договоримся. Хорошо?

— Хорошо, — промычал Володька и заспешил прощаться.

Ему было неудобно… Ведь именно в Коптельском и случилось то, видимо, неизбежное. Правда, увы, не совсем так, как снилось ему на Дальнем Востоке, проще и обыкновеннее, без того ощущения невероятного счастья, но было… И вот он стоял минуту назад перед ее мужем, не таким старым, как она говорила, стоял смущенный, чувствуя себя виноватым.

Почему Майка не прошла мимо? Видела же, как рванул в сторону. Зачем познакомила? И была еще такая спокойная, веселая, лукаво на него поглядывала, забавляясь, видно, его смущением. Все это Володьке было неприятно, и на другой день он позвонил ей.

— Зачем ты меня остановила? — сразу начал он.

— Познакомить с Олегом, — не задумываясь ответила Майка.

— Для чего это?

— Глупенький, — пропела. — Олег и верно задумал повесть о разведчиках. Ну и нам спокойнее — школьные друзья. Сможешь заходить когда угодно. Все будет проще.

— Не проще, а наоборот, — вспыхнул он.

— Ревнуешь к мужу? Это уже глупо.

— Я не ревную… Просто неудобно.

— Ну, знаешь, — протянула она. — Тебе в монастырь надо идти, — и засмеялась. — Думаешь, мой Олег — безгрешный ангелочек? Отнюдь… Приходи к нам и ни о чем не беспокойся.

— Я не приду, Майя, — сказал он твердо и повесил трубку.

Слова Майки, что ее муж не ангел, не сняли с Володьки чувства какой-то виноватости перед этим человеком, и даже мелькнула мысль, не прекратить ли вообще с ней встречаться, хотя и понимал, как трудно ему будет.

Вечером он сидел у себя в комнатке, курил и думал об этом. Потом его мысли перескочили на повесть о разведчиках, которую собирается писать Майкин муж. Он недоумевал, как же ее писать с чужих слов, не испытав, что это такое — выползти на освещенную ракетами нейтралку и ползти, ползти, укрываясь то за одним трупом, то за другим, прижимаясь и ежесекундно ожидая пулеметной очереди, которая то ли минует тебя, то ли нет… Да, нейтралка всегда полна убитых — и наших и немцев, ведь в этой войне не было никаких перемирий, хотя бы на час-два, чтобы каждая сторона могла убрать своих, а попытки сделать это всегда кончались новыми жертвами. Но убитые помогали разведчикам: переползая от одного к другому, прячась за ними, и удавалось незаметно добираться до немецких траншей. Да, помогали, но трудно было отделаться от мысли, что и ты можешь остаться на этом поле вместе с ними…

Потом Володька подумал: что разведка? Вот рассказать бы о штрафном! И его мысли перекинулись к тому страшному рассвету…

~~~

…После слов Генки Атласова «Была не была!» разговор угас. Все молча смолили самокрутки. Через полчаса вернулся капитан Ширшов и сказал:

— Наше предложение командованием принято.

Он не сказал «мое предложение», сказал «наше», и всем в землянке показалось, что и верно, они все надумали эту предрассветную отчаянную атаку без перебежек.

— Начнем затемно. Вначале ползком, пока немцы не обнаружат. Надеюсь, метров двести — триста мы таким макаром продвинемся, ну а потом… Потом только бегом, молча, без «ура» и перебежек, — тихо, но отчетливо произнес Ширшов. — Сейчас комбат и его заместитель доводят до всех это решение. Итак, товарищи, все зависит от нас самих. Возьмем деревню, возможно, искупим свою вину. Понимаете?

— Ясненько, капитан, — воскликнул Генка.

— Мне надо быть первым, — вырвалось у Вадима, видать, непроизвольно, так как он сразу смутился, покраснел и опустил голову.

— Даешь, младшой, — усмехнулся Генка.

— Всем надо быть первыми, — спокойно и веско бросил Ширшов, словно точку поставил.

Заснуть Володька не мог. Не спали, как казалось ему, и остальные. Так, подремывали, может, с потухшими цигарками в зубах. Часто ворочался и покряхтывал подполковник, несколько раз постанывал Вадим, иногда глубоко вздыхал Атласов. Капитан Ширшов сидел у печурки, глядел в огонь и беспрерывно курил.

Тихое «подъем» сразу подняло всех на ноги. После тепла землянки обожгло холодом. Холодом изнутри и снаружи — наступает самое главное. Сейчас они выйдут к полю и… поползут… А затем атака!