Красные ворота

— Гошка! — радостно вскрикнул Володька, узнав своего бывшего разведчика.

— Он самый, командир! Во где встретились! — Гошка отпустил руки, повернул Володьку к себе. — Живой, значит? С рукой что?

— Отняли полпредплечья.

— В штрафном долбануло?

— Нет. Там я легко отделался… А тебя-то как выходили? Вроде бы мертвого притащили — две пули в грудь, одна почти у сердца. Мне в санвзводе говорили — не выживешь.

— Живучий я оказался… И еще воевал.

— В разведке опять? — спросил Володька.

— Где же еще мне? Сами знаете, разведчиком был классным… А что вытащили тогда с поля, век буду помнить.

— Брось выкать, Гошка. Не в строю.

— Привык, товарищ командир. Уважал я вас очень. Вот выпьем сейчас на брудершафт, тогда, может…

— С деньгой у меня туговато, Гоша…

— А я на что? Думаете, у Гошки денег нет? Во-во, — он похлопал по оттопыренному карману гимнастерки. — И у вас, командир, будут. Я такое дело открыл…

— Ты проездом в Москве?

— Нет. Живу у одной девахи… Ладно, командир, где тут шалман поближе? Зайдем, и Гоша все по порядку вам выложит.

— Пошли. У бывшего торгсина «деревяшка» есть.

Они быстренько дотопали до пивнушки. Гоша оглядел незавидное сие заведение, поморщился:

— Мне, командир, хотелось угостить вас в хорошем месте, чтоб посидеть можно было, а тут… — он брезгливо махнул рукой.

— Не будь фрайером, Гоша. Сойдет и это, — усмехнулся Володька.

— Нет, лейтенант… «Бабки» у Гоши есть, такая встреча и… в забегаловку. Не пойдет. Я вас в ресторан поведу, а пока поговорим где-нибудь.

Они отошли от пивной и направились к бульвару… По дороге поговорили о делах минувших, о ребятах, которые неизвестно теперь где, живы ли, покалечены ли или уже и косточек не сыщешь, потому как война долгая еще была после того, как расстались они. Выйдя к Сретенским воротам, присели на скамеечку. Гоша развалился, небрежным жестом вынул пачку «Беломора», протянул Володьке.

— Теперь о деле, командир. Ты только не брезгуй. Дело чистое. Ни обмана, ни воровства — одна солдатская находчивость… Я же завязал, хватит! Надоело по тюрягам сидеть, да и война мозги прочистила. Я себя на ней только человеком и почувствовал — нужным, знаменитым даже. Сам знаешь, полковники за ручку здоровались… А за того обера сам комбриг расцеловал. Помнишь?

— Помню, — улыбнулся Володька, которому было хорошо с Гошкой.

— Так что дело чистое, командир… Ну, конечно, временно все это. Вот распишусь я с дивчиной этой, получу прописку и на работу буду устраиваться, а пока и погулять можно. Можно, командир? Разве не заслужили?

— Заслужили… Девчонку-то хорошую нашел?

— Любовь закрутил настоящую, командир. Поздравь… — в его голосе была нежность и даже какое-то удивление.

— Поздравляю, Гоша…

— Засохли мы, командир, без баб на войне… Ведь она, женщина, не только для тела нужна — и для души тоже. Я баб с пятнадцати лет знал, да что толку, не то все это… — Гоша задумался, а для Володьки внове были Гошины рассуждения. Таких разговоров в разведвзводе не вели. Там не до лирики. — Ну, пойдем, — стряхнул с себя задумчивость Гошка.

— Куда?

— К трем вокзалам. Время есть?

Володька кивнул — чего-чего, а времени у него вдосталь.

От Казанского вокзала они взяли вправо и вышли к военному продпункту, расположенному в деревянном домишке. У окошечка толпилась очередь из военных — командированных, демобилизованных, раненых из госпиталей… Гоша, бесцеремонно растолкав всех, пробрался к окошку, таща за собой Володьку, и кого же он там увидел?! Надюху!!!

Она, сразу узнав Володьку, посмотрела на него расширенными, растерянными глазами, потом заулыбалась.

— Лейтенантик… Живой… Не зря, выходит, молилась я вроде за тебя, — сказала она, стараясь за небрежной шутливостью скрыть волнение и радость.

— Знакомы вы, оказывается, — нахмурился Гоша, и недобрый огонек зажегся в его глазах.

Он как-то резко вынул пачку, рванул папиросу и задымил.

— Что же проститься тогда не зашел? — спросила Надюха.

— Неожиданно я как-то уехал… раньше срока…

— И подо Ржев свой? Говорил мне Егорыч.

— Да, туда… к своим.

— Как же живым остался? — покачала она головой.

— Остался… Вот только, — показал глазами на пустой рукав.

— Не горюй, лейтенантик. Не такими возвращаются, это ерунда. Тебе руками не работать. Учиться же пойдешь?

— Наверно, — ответил Володька.

— Гошку-то откуда знаешь? — наконец спросила Надюха, поглядев на жадно курящего, насупившегося Гошу.

— Так он из моего разведвзвода, — сказал Володька.

— Я же говорил тебе, Надюха, — сумрачно вступил Гошка. — Он мне жизнюгу спас. Ребята на поле оставили, думали, убитый начисто, да и немец их в такой перехлест взял, еле ноги унесли. А он сам пошел за мной и ребят заставил, приволокли меня…

— Вот какие дела, надо же… И встретились, — протянула она. — Выходит, лейтенантик, спас ты для меня Гошку, — и стала вытирать глаза.

Сзади загудела очередь:

— Хватит трепаться… Давай работай… На поезда мы… Заговорились.

— Сейчас, мальчики, сейчас, — захлопотала Надюха. — Потом, ребята, поговорим. Я закроюсь скоро. К нам пойдем. Купи, Гоша, в коммерческом для встречи.

— Кому говоришь? Будто сам не понимаю…