Красные звезды

– Давайте будем для простоты называть ее «черная дыра», – предложил я. – Хотя я понимаю, что черная дыра – это совсем другое… Но название обязательно должно быть броским! Так меня учила одна подружка, репортер.

– Я, кажется, понял, зачем им эта дыра, – сказал Тополь. – Это у химероидов что-то вроде урны. Бросаешь туда мусор – и нет его. Легко и свободно!

– Интересно всё же, куда он физически девается? – закусил губу Капелли.

– А что, если мы прямо на тележке эту штуку к нам на марсоход покатим? – предложил Тополь.

– Не опасно ее в марсоход тащить? – я покосился на Капелли.

Но куда там! Ксенобиолог был от нашей находки без ума. Поэтому с его стороны возражений не последовало, и Костя получил полную свободу действий.

Он смело подошел к тележке с черной дырой вплотную, схватился за хромированный поручень и потянул конструкцию на себя.

Как ни странно, тележка поддалась. Она отъехала на метр от прежнего места, обнажив круглый лючок в полу.

– Так вот куда мусор девается! – радостно воскликнул Капелли.

– Ну, это не факт… – начал я.

Однако закончить мне не дали.

Раздался щелчок. Люк в полу откинулся, и из открывшегося отверстия в комнату хлынул… серый снег!

Впрочем, то, что казалось снежинками, на деле вело себя совсем не по-снежному. Объекты сантиметра по полтора в поперечнике нарушали закон всемирного тяготения и легко поднимались к подволоку. А кроме того, они зачем-то стремились облепить шлемы наших скафандров!

Я бы сказал, что это были своего рода комары. По поведению. Но внешне эти летучие бестии на насекомых совсем не походили – крылышками не махали, хоботки не топорщили, лапками не сучили.

Капелли ловко поймал одну из «снежинок» и, прихлопнув на ладони, принялся рассматривать. Не забыл он сбросить изображение и нам на шлемы, чтобы мы тоже обогатили свою эрудицию.

Инопланетная снежинка вблизи представляла собой нечто среднее между крошечным воздушным змеем, приводимым в движение несколькими спиралевидными турбинками, и пушистой головкой одуванчика – во все стороны торчали крошечные щупики и жгуты.

Ежу было ясно, что посланцем мира и добра такая гадость быть не может.

– Ну и дрянь, – сказал Тополь. – Нанобот какой-то, да?

– Да где же «нано-»? Так, «милли-», – поправил его неисправимый Капелли.

– Можно сойтись на «микро», – предложил я. – «Миллиботы» вообще не звучит. «Микроботы» еще туда-сюда.

Пока мы боролись за чистоту терминологии, снежинки буквально облепили нас. А из дыры в полу всё прибывали и прибывали новые.

Причем к каждому из нас, казалось, была приписана своя собственная стая этих бестий. И еще многозначительная деталь: притяжение черной дыры на них не действовало совершенно. На моих глазах «снежинки» пролетели между хромированными поручнями тележки, и ни одну из них в воронку не засосало!

Вдруг запиликал тревожный зуммер моего скафандра.

Что за черт?!

Оказалось, мы перегрелись.

– У меня сердечник раскалился, как будто мы в жерло вулкана спускаемся, – прогугнил Тополь своим фирменным обиженным тоном.

– У меня, кстати, тоже, – сказал Капелли удивленно. – Но не факт, что это правда! Может быть, микроботы сводят с ума нашу электронику?

Я вскрыл нагрудный отсек своего скафандра, где рядком покоились все сердечники. Меня интересовал аналоговый индикатор в оголовке теплового сердечника.

Он показывал… максимальный максимум температуры! И минимальный минимум ресурса сердечника!

Нужно ли говорить, что я очень громко и грязно выругался?

– У нас минуты три, пока сердечники не отстрелятся, – заявил я, очень стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. – Надо бежать.

И мы побежали. По всё тому же опостылевшему коридору – только теперь анфилада раздвижных дверей была не слева от нас, а справа.

На бегу мы как могли тщательно постряхивали с себя микроботов.

Метров через пятьдесят нам показалось, что мы оставили опасность позади.

Мы остановились и обернулись.

– Ах ты ёкарный ты нафиг! – ахнул Тополь.

Там было от чего ахнуть – серые снежинки неслись за нами почти непроглядной вьюгой.

– Бьем из ракетометов с установкой ракеты на картечь! – постановил Капелли.

Мы выхватили «Штурмы» и слаженно выстрелили в самую гущу серой тучи.

Наверное, какое-то количество ботов мы ухлопали. Но никакого зримого эффекта, увы, не достигли.

Нам оставалось лишь продолжить отступление. Каковое, замечу, было осложнено широкой трещиной в палубе, над которой стояло оранжевое зарево – с нижней палубы «фонила» одна из глюонных аномалий.

Нам пришлось перепрыгнуть через трещину, уповая на то, что кинетический эффект аномалии на таком расстоянии будет незначительным, а от радиационного спасет соответствующий сердечник.

Капелли, который ради ее величества науки самоотверженно тащил тележку с аномалией, прыгнул первым.

Мы – за ним.

Агрессивный серый снег отставать от нас не желал. Сотни микроботов, кружась, перетекли через трещину.

Но при этом едва ли не треть из них… как будто обессилела, замедлилась и начала терять высоту!

– Ага! Ага! – Тополь заметил то же что и я. – Не любят глюонные ванны! А давайте еще раз пять сиганем через эту трещину туда-сюда! Думаю, мы ухайдакаем всех!