Красный

Малкольм обнял ее за талию и притянул к себе. Он положил ее на спину, задрал юбки к животу и запустил руку в ее влажное лоно. Он погрузился в нее по самое запястье. Ее тело растягивалось, приспосабливаясь к нему, и как только это произошло, оно снова сомкнулось вокруг его руки, обволакивая его, удерживая его внутри нее, где было его место. Она заставила Себастьяна проделать с ней то же самое, но он сделал это неохотно и пришел в ужас. Только не Малкольм. Он смотрел на нее почти с благоговением, осторожно погружая руку глубже.

- Почему ты пришел ко мне? - спросила она, прижав ладонь к его щеке. - Почему ты ждал меня? Почему меня? Я не особенная. Я не... никто.

- Давным-давно я дал предсмертное обещание. Мне нужно, чтобы ты помогла мне выполнить его, и я помогу тебе выполнить твое. Обещаю, Мона, со временем ты поймешь. Ты все поймешь.

Она увидела правду в его глазах. Когда-нибудь она узнает, кто он такой, и когда она узнает, кто он такой, она наконец узнает себя. Но сегодня это не имело значения. Она знала, что принадлежала ему, и этого было достаточно. Мона закрыла глаза и откинула голову на подушку. Малкольм заполнил ее так настолько, что внутри не осталось места ни для сомнений, ни для страхов. Он целовал вершины ее все еще набухших грудей, и она томно улыбнулась. Он иссушил ее, и пустота была еще одним местом, которое жаждало быть наполненным им.

- Ты устала, любимая, - сказал он. - Спи. Уже почти рассвет.

- Если я усну, ты снова уйдешь.

- Я никогда не уйду, пока ты спишь.

- Но, когда я просыпаюсь, тебя нет.

- Когда ты проснешься, то не увидишь меня. Но я здесь. Я всегда здесь.

- Заставь меня кончить еще раз, и я усну.

- Ты ужасно жадная.

- До тебя, - ответила она. - Жадная только до тебя.

Он легонько поцеловал ее в губы и опустил голову между ее ног. Держа руку внутри нее, он только слегка коснулся ее клитора, чтобы довести ее до оргазма. Ее лоно трепетало вокруг его руки, сжимая ее, удерживая ее. Это был неописуемый экстаз. Она никогда больше не хотела быть пустой и сказала ему об этом. Когда его рука, наконец, выскользнула из нее, он заменил ее своим членом. Он погружался в нее длинными медленными движениями, казавшимися бесконечными. Если бы только они были такими.

- Мне снилось, что ты мертв, - сказала она, в полудреме и засыпая, пока он погружался в нее глубокими и нежным толчками. - Боюсь, что мне опять это приснится.

- Сегодня тебе это не приснится, обещаю.

- Неужели все это сон? Сон единственное объяснение всему.

- Тебе это не снится, - сказал он, и она поверила ему. Каждая их встреча была явью. - Но если бы это был сон, ты бы захотела проснуться? - спросил он.

Хороший вопрос. Справедливый вопрос. Трудный вопрос, но она с легкостью ответила на него.

- Никогда.

Глава 10

Завтрак на траве

Это был не сон. Мона знала это наверняка. Как и то, что она не сошла с ума. Или что Малкольм опоил ее. Она не знала источник магии Малкольма, и не могла догадаться о цели его трюков или секреты фокуса, но она знала, что то, что она видела и чувствовала было реальным, настолько реальным, насколько все когда-либо было в ее жизни и, вероятно, когда-либо будет.

Она проснулась в одиночестве в кровати в галерее. Ее внутренности ныли от руки Малкольма, но грудь была в норме. Ее сон был без сновидений. В ее походке снова появилась легкость, когда темная туча над ней рассеялась.

Счастье не исчезало, даже когда проходили долгие дни и одинокие ночи. Она была уверена, что снова увидит Малкольма и, безусловно, настал день, когда она обнаружила книгу искусств на своем столе, и Малкольм ждал ее в задней комнате. Прошло несколько недель, и он снова пришел к ней. Их ночи были страстными и насыщенными, но больше не пугали. Он не превращался в монстров, не накачивал ее до чертиков. Она чувствовала, что он каким-то образом испытывал ее, и в конце концов она сдала экзамен. Малкольм посещал ее в апреле и дважды в мае. Наступило первое июня, и она проснулась в ужасе. В первый раз он пришел к ней в конце июня прошлого года. Почти завершилось игра, какой бы она ни была.

Когда они заключили сделку, он дал ей три обещания: Он обещал платить ей предметами искусства, чтобы спасти галерею. Он обещал рассказать ей о происхождении картин.

И он пообещал, что уйдет от нее.

Она отказывалась думать о последнем обещании. Безусловно, условия сделки изменились. Она сказала ему, что любит его, сказала, что хочет иметь от него ребенка, и он сказал ей, что когда-нибудь позволит ей это. Она держалась за эти слова, лелеяла их, словно талисман. И ей нужен был этот талисман, когда банки снова начнут звонить. У нее была практически дюжина ценных и важных набросков и гравюр, которые она сразу же продаст, как только получит подтверждение их происхождения, заверяла она их. Все, что ей сейчас было нужно, - это имя Малкольма и история, которую он еще не рассказал ей.