Красный Август (СИ)

Освещённые фонарями дорожки лагеря выглядели пустынно, видимо фильм ещё не закончился, а в младших отрядах уже прогудел отбой.Свет в админкорпусе был погашен, дежурных не было. Саша и Макс смотрели кино вместе со всеми. Я подёргала дверь – закрыто. Что ж, вполне предсказуемо. Обойдя корпус, я заметила приоткрытое окно на первом этаже. То, что нужно! Пока всё идёт, как по маслу. Может быть, это очередная помощь со стороны Валькота? Или просто проморгала службы безопасности. Так или иначе, я принялась искать, что можно подставить, чтобы добраться до окна. Этим предметом, в итоге, оказался старый деревянный ящик, который мне пришлось притащить с хоздвора.

Кое-как, обдирая локти и коленки, я вскарабкалась на подоконник и спрыгнула в тёмную комнату. Комната представляла собой ни что иное как кабинет вожатой, где мне уже довелось побывать в день приезда, знакомясь с лагерем. Погружённый в полумрак, он выглядел совсем иначе, чем в жаркий солнечный день. Чёрные полки шкафов зияли зловещей пустотой, а вымпелы и флаги, развешенные на стенах, угрожающе смотрели сверху, будто осуждая мою затею. Поборов страх, я решительно шагнула к двери, ведущей в коридор. К моему счастью, замок можно было отпереть изнутри без помощи ключа.

Свет, конечно же, я не включала, и плохо ориентируясь в админкорпусе, подсвечивала путь смартфоном, то и дело опасаясь, что кто-нибудь из охраны заметит моё присутствие. Как я тогда смогу объяснить, почему здесь нахожусь? Забыла вещи? Хочу встретиться с директором? Ищу вожатую? Ни одна из этих версий не выдерживала критики.Радовало лишь то, что всё это делалось с молчаливого согласия Валькота. Если что, скажу, что он меня послал. Пусть вызывают его и разбираются. Вот, наконец, и обитая кожей дверь с табличкой “кабинет директора”. Трясущимися руками я вставляю ключ в замочную скважину. Делаю поворот, ещё один. Кажется, что замок щёлкает эхом на весь корпус, и всё моё существо сжимается от страха. Дверь распахивается, и всего несколько шагов отделяют меня от истины. На столе красным монстром, красуется телефонный аппарат. Только он может поведать правду. Надеюсь, здесь нет каких-нибудь ловушек, не ударит током, не пронзят шипы, я не провалюсь в подземелье? Но ничего этого не случилось. Меня приветствовал привычный гудок телефонной трубки. Я развернула ту самую смятую бумажку, страницу из телефонного справочника Саратова, и дрожащими пальцами начала вращать диск аппарата.

Вызов начался, и через несколько секунд трубку взяла бабушка! Так значит, это всё ложь! Все эти параллельные вселенные, слова Валькота, Мадины и Ани. Всё это просто игра. А я чуть было не поверила! Какое счастье, что вся мистика лагеря оказалась выдумкой!

- Бабушка, бабушка! – завопила я радостно в трубку, – это я, Гиса! Привет! Я тебе из лагеря звоню. Приезжай скорее!

- Какая ещё бабушка? – гневно ответил голос в трубке, – что за обращение ко мне? Девушка, кто вам нужен?

- Наталья Чайкина.

- Да, это я. Но называть меня бабушкой – это оскорбление! Может быть, я даже младше вас. Вы кто вообще?

- ГисссарикоКомуро! Твоя внучка. Я в лагере сейчас, разве ты забыла?

- Вы из рода Комуро? Вы из Японии звоните что ли? От Василисы? Я ничего не понимаю.

- Да, да. Василиса – моя мама. А ты – моя бабушка Наташа, ты ведь неделю назад отправила меня в пионерлагерь «Чайка».

В трубке на несколько секунд воцарилось молчание. Наконец, стальной голос бабушки произнёс:

- Девушка. Я не знаю, что вам нужно, и зачем вы придумали весь этот глупейший розыгрыш, но, насколько мне известно, а мне это поверьте, известно очень хорошо, у Василисы пока ещё нет детей. Если вы звоните от господина Комуро, изложите, пожалуйста, толком, что вы от меня хотите в столь поздний час. Но клянусь, если вы обычный телефонный хулиган, я заявлю в милицию, и они выследят, откуда был звонок. Шутить подобными вещами – по меньшей мере, жестоко.

Настала моя очередь замолчать.

- Бабушка… – лишь прошептала я, но на том конце провода уже были короткие гудки. Трубка выпала у меня из рук.

«Тебя не существует, Гиссарико» – слова Валькота железным молотом стучали в голове. НЕ СУЩЕСТВУЕТ!

Что произойдёт дальше, мне было всё равно. Я спустилась по лестнице и в открытую вышла через центральную дверь. Пусть ловят, арестовывают, допрашивают. Теперь это не имеет значения. Выходит, всё, что здесь происходит, правда. Мы в 1987 году, и я даже не родилась. Сбежать можно, если есть куда сбежать. Но если там, в мире за воротами, тебя просто нет? Нет друзей, близких, а те, кого я называю родителями, попросту меня не узнают. Господи, Валькот прав. Прав во всём, от начала до конца. Почему же я не произнесла последнее слово в тот момент, когда могла? А сейчас я ничего не могу изменить. И даже асфальтовая дорога приводит в никуда. Это не просто тюрьма, это хуже. Из тюрьмы можно освободиться, отсидев срок, вернувшись к тем людям, которые тебя знали, в привычный для себя мир. Что же делать мне? Той, которая НЕ СУЩЕСТВУЕТ!?