Красный бутон

У машины она очутилась в ту самую секунду, когда он поднес палец к клаксону.

— Куда мы едем?

— Это секрет.

— А почему вы меня раньше не разбудили? Уже жарко, боюсь, учение у меня не пойдет.

— Я собирался, но решил, что вам нужно выспаться после ночного происшествия. Кроме того, прогулка сегодня не затянется, но для начала достаточно.

Выехав на шоссе, ни направо — к северным городам, ни налево — в сторону «Мальчика-с-пальчик» они не повернули, а двинулись прямо — грунтовая дорога, оказывается, продолжалась по другую сторону трассы. Машину затрясло на кочках.

— Это запасной путь, — пояснил Джонатан.

— Куда? — не поняла Роуана.

— На взлетное поле, — произнес он с гордостью.

— А мы полетим?

— Конечно. Мой друг — летный инструктор. Вы наконец увидите, где живете. — Они уже въезжали на небольшой аэродром. — Тут находится летный клуб, и я его член. Я мог бы сам сесть за штурвал, но я буду гидом, а пилотом — мой друг Гай.

Молодой обаятельный Гай вразвалочку подошел поздороваться и повел их к маленькому спортивному «Дрэгону», стоявшему на поле среди чертополоха. Джонатан помог Роуане взобраться в него, и урок ориентирования на местности начался.

Они летели вдоль шоссе на север, когда он сказал Гаю, что Роуане хотелось бы узнать изучаемый предмет и с южной стороны. Внизу до горизонта простиралась шоколадная земля — именно на такой почве выращивали тростник — с рядами влажно поблескивающих изумрудных побегов. Но Гай, почему-то хихикая, объяснил, что главные цвета здесь — черный и красный. Черный — цвет мелассы, или черной патоки, а красный — красного рома под названием «Кровь Нельсона».

— Все это изготавливается из тростникового сахара, и леденцы, между прочим, тоже.

Под ними проплывали кипарисовые рощи, леса индийского тика, девственные острова и городские улицы с машинами и трамваями.

— Ну и так далее, — сказал Джонатан, когда они приземлились на аэродроме, — до самого кончика указательного пальца, дальше которого, сами понимаете, ничего уже нет.

Они выпили чаю в компании Гая, и Роуана поблагодарила его за восхитительную экскурсию.

— Это еще не все, — предупредил Джонатан, садясь за руль. Они снова стали подниматься, но на этот раз на машине и в горы. Выбрав ровную площадку, Джонатан остановил автомобиль и предложил перекусить.

— Мариновать чай в термосе — это просто кощунство, — поморщился Джонатан, откручивая крышку, — но чего не сделаешь удобства ради.

За сандвичами, которые с собой им положила Нэнси, они едва ли перекинулись парой фраз. Роуана вся отдалась созерцанию, а ее спутник ушел в собственные мысли. Наконец он произнес:

— Я привез вас сюда не только обозревать окрестности.

— Правда? А для чего же еще?

— Я хочу, чтобы вы поняли.

— Что?

— Вот это. — Он достал карандаш и блокнот и быстро начертил прямую жирную линию, а на ней друг напротив друга два крестика. И без слов было ясно, что жирная черта — это шоссе, а крестики — «Мальчик-с-пальчик» и «Перспектива».

— Ну и что?

— Ладно вам притворяться скромницей, вы отлично это знаете… Вы, должно быть, задаете себе вопрос: почему?

— Что «почему»?

— Почему владельцы двух конкурирующих кафе готовы друг другу глотки перегрызть за это довольно безлюдное место? — Он объединил крестики кружком.

— Я — не готова.

Джонатан проигнорировал ее замечание:

— Вы, наверное, задаете себе вопрос: почему пять человек так жаждут отнять у вас этот несчастный «Мальчик-с-пальчик»?

— Мне говорили, что шесть.

Недовольно покосившись на нее, Джонатан продолжал:

— Без сомнения, денежный ручеек, который вытекает из вашей закусочной, хоть и небольшой, но очень приятный, но мне кажется, что дело не в нем.

— А в чем же тогда?

— Смотрите. — Он начертил еще одну линию, которая пересекла первую почти в точке противостояния.

— Вторая трасса?

— Вот именно. Новое шоссе пройдет ровнехонько по «Перспективе», и развилка со стороны ваших конкурентов будет заасфальтирована.

— А-а, ясно.

— Вы уверены, что вам все совершенно ясно? Вы видите теперь, что вы сидите на горе золота? Эти ваши родственники хотят не просто сорвать куш, они хотят сорвать очень большой куш. И кто мог бы их упрекнуть? Положа руку на сердце — не я.

— Да уж, конечно, их можно понять. Хорошо, что вы мне сказали.

Они помолчали немного, потом Роуана произнесла со вздохом:

— Бедный Барни! Он стал бы богатым человеком, если бы дядя Томас завещал кафе ему.

— Барни не желает становиться богачом. Все, что ему нужно, — это скромная закусочная у дороги и Нэнси в придачу.

— Но Нэнси-то, по крайней мере, у него есть.

— Нет. Боюсь вы не поймете.

— Я постараюсь.

— Ну, видите ли, Барни — человек старых традиций. Сомневаюсь, что за все эти годы они с Нэнси позволяли себе что-то большее, чем раз в неделю взгляд через гору сандвичей. Для таких мужчин, как Барни, их песнь любви — собственность.

— А теперь пропали ноты. — Роуана криво усмехнулась.

— Вам смешно?

— Ничуть. Мне очень грустно и очень их жаль. Можно было бы, конечно, посоветовать Барни проще смотреть на жизнь, но у меня нет такого права, ведь я намного моложе и не знаю местных обычаев.