Красный дом

Меня тошнит, и мне одновременно хочется есть, и мне хочется, чтобы здесь рядом со мной находился кто-то, кто меня любит. Человек, который обнял бы меня и убрал эту картину из моего сознания. Я хочу, чтобы рядом была бабушка Пегги, а не люди, которым я не совсем доверяю. Теперь Нейт лучше ко мне относится, но только потому, что посчитал, что у меня есть особые способности, которые помогут добраться до скрытого уровня.

– Герой, глазами которого мы смотрели, был маленьким, – отмечает Серена. – Глаза этого участника игры находились ниже выключателя. Мы в голове маленького ребенка.

У меня холодеет в груди. Мы смотрели моими глазами.

Нейт поворачивается ко мне.

– Ты это видела?

– Не помню.

Если это была я, то Джозеф знал, что я не способна толком рассмотреть лица. Если Джозеф знал, что я не способна толком рассмотреть лица, то я хреновая свидетельница. Я всегда говорила себе, что моя лицевая слепота это результат травмы, полученной в ту ночь, поэтому, когда я кричала то, что записала камера – что это сделал Джозеф, – я знала, о чем говорю. Но лицевая слепота появилась не в ту ночь. Я ею уже страдала.

Вопросов слишком много, и я не могу все это обсуждать с Сереной и Нейтом, не открыв им правду об этом моем недостатке и не объяснив, как все на самом деле плохо.

Вероятно, я просто предположила, что убивал Джозеф, на основании одежды и прически, но я не могла быть уверена. Я помогла убедить всех, что это сделал Джозеф, но на самом деле я понятия не имела кто.

– Твой отец сказал странную вещь. Странную, если допустить, что стрелял Джозеф, – говорит Серена. – Он сказал: «Пожалуйста, не трогайте моего ребенка». По-моему, это звучит так, словно он разговаривает не с близким родственником, не правда ли?

– Да, это несколько странно, – соглашаюсь я.

– Определенно, странное построение фразы, если обращаешься к сыну, – высказывает свое мнение Нейт.

– Или, может, мы все слишком усложняем? – спрашиваю я. Я уже взяла себя в руки, и часть меня хочет, чтобы виновным оказался Джозеф, потому что тогда получится, что я, по крайней мере, не допустила ужасной ошибки. – У нас нет конкретных доказательств, что он этого не делал.

– Кроме того, что всех, кто что-то знает, убивают или предпринимают такие попытки, – замечает Серена. – А если тот парень, который видел две машины, прав, то в доме в ту ночь находился кто-то еще. И если этот человек невиновен, он бы дал показания.

Я вздыхаю.

– Скорее всего, ты права.

– Джозеф сделал лица расплывчатыми, – замечает Нейт. – Таким образом он передает какое-то послание.

Я знаю, почему он так сделал. Он писал это для меня. И именно мне предстоит понять, что он хотел сказать.

– Где подсказки? – спрашивает Серена. – Нам нужно поделиться друг с другом всем, что мы знаем об игре и обо всех людях, которые в нее включены. – Перед Сереной лежит блокнот, в руке она держит ручку. Для нее это все еще развлечение, хотя она должна видеть, как сильно меня потрясло увиденное. Она бросает взгляд на меня, потом опускает ладонь мне на руку. – Если Джозеф невиновен и в сознании, мы должны выяснить, что же произошло на самом деле.

Серена и Нейт ведут себя так, словно знакомы много лет. У них столько общего в этом странном мире гейминга, в котором они живут. Маркус мало знает про этот мир, хотя продает игры в своем магазине. Он даже не знал про скрытый уровень. Нейт фактически ведет жизнь отшельника, но при этом спокойно болтает с Сереной. Я начинаю беспокоиться за Маркуса. Может, у Нейта и изуродовано лицо и ведет он себя как мудак, но в нем привлекает сочетание денег, компетентности и уязвимости.

Нейт делает глоток пива.

– Нам нужно больше информации, чтобы убедить полицию заново открыть дело. Я пытался с ними об этом говорить после того, как моя машина слетела с дороги. Но нам нужно больше, чтобы двигаться дальше.

– В каком состоянии был Джозеф в ту ночь? – спрашивает Серена. – Он же приехал к тебе прямо после убийств. Он был измазан кровью?

– Я его не видел, – отвечает Нейт. – Я слышал, как он приехал. Он сразу же пошел в переделанный гараж, которые мои родители выделили нам для наших занятий геймингом. Вы, наверное, посчитаете меня очень испорченным, услышав все это, и, наверное, так и было. Мы были так одержимы этой игрой, что иногда мы едва ли перекидывались парой фраз за целый день в процессе работы. Если у Джозефа появлялась какая-то мысль, он обычно приезжал ко мне и шел прямиком в гараж, даже не заходил поздороваться. Иногда он там оставался и работал всю ночь. В гараже стояла раскладушка. После той ночи я проверил время – он вносил изменения до самого утра. И после него осталось несколько грязных чашек кофе.

Теперь у меня такое ощущение, будто я плыву над самой собой, я эмоционально отстранилась от всего этого.

– А наши родители за него не беспокоились? – спрашиваю я. – Если он не приходил ночевать?

– Обычно он их предупреждал, что останется у меня, и они к этому нормально относились. Поэтому в ту ночь мне и в голову не пришло, что что-то не так.