Красный дракон

– Извините за причиненные вам неудобства, мистер Дьюлейни. Он действовал по моему приказу. Я все выясню. Посидите пока в машине.

Не обращая внимания на слова Крофорда, Дьюлейни потащился за ними.

– Мистер Дьюлейни, подождите, пожалуйста, в машине, – не терпящим возражений голосом бросил Крофорд через плечо.

Начальник отдела взрывчатых веществ Эйнсворт приветствовал их белозубой улыбкой, сиявшей на чумазом лице. Все утро он просеивал пепел.

– Как начальнику отдела, мне доставляет особое удовольствие… – в самых изысканных выражениях начал он, выбираясь из преисподней.

– Знаем, знаем, шеф, – заверил его Янович, – опустить копье, обагренное кровью противника.

– Молчать в строю, краснокожий Янович!

Доставить сюда интересующие нас предметы!

Он бросил подчиненному ключи от машины.

Из багажника фэбээровского седана появилась на свет длинная картонная коробка. В ней лежал привязанный к днищу проволокой обрез винтовки с обгоревшим прикладом и покореженными стволами. В другой коробке, поменьше, находился почерневший пистолет.

– Пистолет сохранился лучше, – заметил Эйнсворт. – Ребята из отдела баллистики еще поработают с ним. Давай, Янович, приступай к главному.

Эйнсворт принял у своего агента три пластиковых мешочка.

– Равнение на середину, Грэхем!

На мгновение лицо Эйнсворта приобрело непривычно серьезное выражение. Церемония передачи вещественных доказательств походила на древний ритуал, а Грэхем ощущал себя первобытным охотником, которому должны смазать лоб кровью жертвенных животных.

Эйнсворт протянул Грэхему свою добычу.

В одном пакете была часть обгоревшего тазобедренного сустава дюймов пяти длиной. Это оказалась головка бедра. В другом – наручные часы. В третьем пакете находилось главное – зубной протез. От зубного протеза осталась только половина, но именно в ней сохранился характерный боковой резец, крепившийся на штифте.

Грэхему лезли в голову какие-то глупости, вроде "Большое вам спасибо".

Странное оцепенение охватило Грэхема, и на несколько секунд сознание его отключилось. Когда он пришел в себя, голос Эйнсворта доносился, словно из туманной дали:

– ..Настоящий музейный экспонат, – рассказывал Эйнсворт. – Так что, Джек, мы должны теперь отдать все это местным деятелям?

– Вообще-то, да. Здесь есть неплохие специалисты. Попробуем пригласить их, пусть сделают слепки при нас, а оригинал мы оставим себе.

Фэбээровцы направились к машине старшего следователя Сент-Луиса.

Грэхем остался наедине с домом. Он слушал, как завывает ветер в трубах. Хорошо бы Блум приехал в логово Дракона как только понравится. Он должен приехать…

Грэхему хотелось представить себе, каким был Долархайд. Доискаться до самых корней происшедшей здесь трагедии, узнать, что вызвало к жизни Красного Дракона. Но пока с него хватит. Пока.

Пересмешник опустился на кончик трубы и завел свою трель.

Грэхем посвистел в ответ.

Он возвращался домой.

ГЛАВА 52

Грэхем не смог сдержать счастливой улыбки, когда огромный лайнер взмыл в небо, унося его прочь из Сент-Луиса. Самолет лег курсом на юг, навстречу солнцу, а затем круто взял на восток. Домой!

Дома его ждут Молли с Уилли.

– Прекратим эти дурацкие разбирательства, – сказала она ему по телефону. Какая разница, кто кого обидел? Словом, я встречу тебя в Маратоне, малыш.

Пройдет время, и он будет вспоминать радостные моменты, связанные с этим делом, а главное – удовлетворение, которое получаешь от работы профессионалов высокого класса. Наверное, людей безоглядно преданных своему делу можно найти в любой другой профессиональной сфере. Все зависит от того, кто ищет, рассуждал он сам с собой.

Ему казалось бестактным выражать благодарность за сотрудничество Ллойду Бауману и Биверли Катц, поэтому он просто поверил им и сказал, что рад случаю, который снова свел их вместе.

Одно обстоятельство рождало в нем смутную, не совсем ясную тревогу: тот высочайший полет блаженства, тот момент истины, открывшийся ему, когда в чикагском зале суда Крофорд положил трубку и сказал ему: "Это Гейтвей." Почему, ну почему самый счастливый миг в его жизни застал его именно там, в душном зале, именно тогда, в Чикаго? Ведь задолго до этого, еще не облекая свое звание в слова и логические доводы, он знал. Знал!

Кому-кому, а Ллойду Бауману не надо объяснять, что чувствует профессионал, виртуозно исполнивший свое дело. Бауман сам сказал ему:

– Когда Пифагор вывел свою теорему, а затем подтвердил ее, он преподнес в дар Музе сотню быков. Может ли быть в жизни удовольствие сильнее того, какое испытываешь в тот момент, когда подтверждается твоя теорема? Не говори ничего, не растрачивай это чувство в словах. Сохрани его в себе надолго.

Чем ближе становился дом и Молли, тем большее нетерпение охватывало его. В Майами он сошел на бетонированную площадку перед ангаром. Предстояло пересесть на старенькую модель "ДС-З, Ант-Лулу", совершавшую регулярные рейсы в Маратон.

Отличный, надежный самолет! Потрясающий день!